Иллюстрация: Quentin Matsys
15.01.2021
Тупой и уже тупее
Тупой и уже тупее
Тупой и уже тупее
Тупой и уже тупее
Тупой и уже тупее

Почему нам кажется, что раньше люди были менее глупыми, чем в «наше время».

В современной массовой культуре, в самом широком значении этого слова, существует устойчивый нарратив о том, что люди стали глупее. Думаю, многие из читающих это, особенно часто говорят себе, что люди стали глупее, глядя на профили своих знакомых в инстаграме, на ошмётки Тик-тока, долетающие даже до тех, кто старается держаться в стороне, на блогеров, на комедийные сериалы или комментарии на ютубе под каким-нибудь популярным видео.

Иллюстрация: Quentin Matsys

«Сегодня люди точно тупее, чем раньше». В этом высказывании, как правило, не имеется в виду никакого конкретного «раньше». Если человек говорит, что в прошлом люди были умнее, какое прошлое он подразумевает? 1000-й год нашей эры или до нашей эры? Он имеет в виду время сразу после Первой мировой войны или 1990-е? Скорее всего, имеется в виду всё-таки какое-то не очень далёкое прошлое: точно не античность, не средние века. Но какое именно прошлое, как правило всё же не уточняется.

«Люди стали тупее». Это высказывание, столь часто напрашивающееся само собой, является совершенно абсурдным с точки зрения классического историзма и теории прогресса. В Российской империи начала двадцатого века около 80% людей не умели читать и писать. Неужели те люди были умнее нынешних россиян? Люди всего земного шара в 1960-е не знали, что такое мобильная связь или как создать сенсорный экран. Неужели современные люди глупее? Древние греки, создавшие Афины, Спарту, Коринф, даже понятия не имели, что такое бетон или туалетная бумага. Разве можно сказать, что со временем жители Греции отупели? Очевидно, что нет.

Массовое заблуждение об упадке интеллектуального уровня среднего человека фундировано нашим интересом к истории, а именно исторической дидактикой — тем, как мы постигаем историю и тем, как нам её преподают. Изучая Италию 16 века, населённую в основном безграмотными крестьянами, живущими в среднем по 45 лет и не способными вылечить понос или вывести вшей, современный человек говорит, прежде всего (читай — только) об эпохе Возрождения, интеллектуалах вроде Джанджорджо Триссино, художниках вроде Микеланджело, одарённых политиках наподобие Лукреции Борджия или Катерины Сфорца. Почти никто и никогда в базовом курсе истории не говорит о нормальных людях, составлявших подавляющее большинство населения итальянских деревень и городов.

Иллюстрация: Quentin Matsys

Студенты, погружающиеся в ту эпоху, разбирают, как гениально был устроен купол Санта-Мария-Дель-Фьоре, а не то, как туповатому флорентийскому купцу, жившему неподалёку, тяжело было спроектировать отхожее место или понять, как же посчитать 6 процентов от 100 золотых флоринов. Особо пытливые студенты пытаются представить себе заочные диспуты Никколо Макиавелли с Савонаролой, но не спор среднестатистического венецианца со своим соседом о том, из чего же дома воняет, и чья мать была una puttana.

Всё дело в выборке. Я приведу ещё один пример.

В 1884 году в одной подмосковной деревне произошёл эпизод — надо сказать, довольно типичный, усреднённый, эпизоды по своей интеллектуальной наполненности подобные этому происходили в Московской и других губерниях регулярно. Простой крестьянин, назовём его для живости примера старым русским именем Павсикакий, продавал двум солдатам из соседней казармы, видимо, ушедшим в самоволку, то ли телегу, то ли корову — в общем, нечто довольно крупное. Если бы Павсикакий жил в наше время, то он бы в этой ситуации продавал через Авито большой плазменный телевизор или навороченный холодильник. После совершения сделки — солдатами и Павсикакием было принято обоюдное решение сделку обмыть. Как часто в таких случаях бывает, чекушка взялась откуда-то почти что сама собой — хлопнули по писярику, потом ещё. Крестьянин захмелел, а солдатам пора было уходить — однако и ему, и им хотелось в каком-то смысле продолжения этого банкета. Тогда Павскикакий заключил с солдатами ещё одну «сделку»: он отдал им на ночь «в пользование» свою жену, до этого как следует «поколоченную» — для «порядку», естественно, «чтобы поубавилась бабья прыть». А за это солдаты купили Павсикакию ещё «полведра водки». Да, водку тогда в России мерили не литрами, а вёдрами — полведра, впрочем, очень солидный объём, вполне хватит, чтобы трижды или даже четырежды хорошо и вусмерть надраться. В этом примере тупо и отвратительно примерно всё — в особенности, его пещерный сексизм.[1]

Иллюстрация: Quentin Matsys

Продававший за полведра водки свою жену двум солдатам подпитый крестьянин (совершенно нормальный обитатель российской/мексиканской/китайской глубинки того времени) не писал мемуаров или картин, не попадал на портреты к известным художникам, не ставил свою подпись под «судьбоносными» документами, не красовался на белом коне перед торжествующей армией победителей и даже не умирал в героической борьбе за свои права. Он почти не остался в истории. «Умер Максим, да и хрен бы с ним». И поэтому рассуждая о 1880-х годах и о людях того времени, мы начнём говорить о Дмитрии Менделееве, Софье Ковалевской или молодом Владимире Ленине, будем вести речь о Товариществе художников-передвижников или, на худой конец, о крупных государственных деятелях, иными словами о тех людях, чьи биографии лежат на поверхности, а это, как правило, люди не глупые: не всегда моральные, это правда — порой и вовсе отвратительные подонки —, но уж точно не тупые. Вспоминая о том, что люди делали в то время, в конце 19 – начале 20 века, мы скажем «строили Транссиб», «изобретали радио» или «открывали рентгеновские лучи», потому что следы этих деяний известны, за ними не нужно идти далеко. Поступки самых обычных — нормальных — людей, вроде крестьянина Павсикакия из подмосковной деревни (аналог современного обычного жителя Подольска или Балашихи) , их слова, «особые» мнения, точки зрения и «сокровенные» мысли давно канули в лету — некоторые из них ещё стали достоянием пыльных архивов, но большинство — просто забыты бесследно.

Иллюстрация: Quentin Matsys

В немецких социальных науках есть такое понятие — stumme Gruppen, дословно — немые группы или тихие группы, как их ещё иногда называют. Это понятие вошло в оборот ещё в начале двадцатого века, но широкую известность исторический феномен немых групп получил благодаря стихотворению Бертольда Брехта «Вопросы читающего рабочего». Я приведу его полностью — во-первых, потому что оно хорошо отражает суть проблемы, во-вторых, потому что оно прекрасно.

 

Кто построил семивратную Хиву?
В книги вписаны имена царей.
Цари приволокли куски скалы?
Многократно разрушенный Вавилон —
Кто возводил его столько раз? В каких домах
лучащейся золотом Лимы жили строители?
Куда ушли вечером по окончании строительства Китайской Стены
каменщики? Великий Рим
наводнён Триумфальными арками. Кто возвёл их? Над кем
триумфировали Цезари? Были в хвалёной Византии
только дворцы для её жителей?  В самой сказочной Атлантиде
рыдали ночью, когда море поглотило её,
пьянствующие о своих рабах.

Юный Александр покорил Индию.
Он один?
Цезарь разбил галлов.
Был при нём хотя бы повар?
Филипп Испанский плакал, когда
затонул его флот. Плакал ещё кто-нибудь?
Фридрих Второй победил в Семилетней войне. Кто
победил кроме него?

Что ни страница — то победа.
Кто приготовил это победное варево?
Каждые десять лет — великий муж.
Кто оплатил расходы?

Сколько статей —
столько вопросов!

(Перевод — Аркадий Равикович)

 

На русский язык понятие «stumme Gruppen» лучше всего переложил Арон Гуревич, он назвал эти группы — безмолвствующее большинство. В понимании Гуревича, безмолвствующее большинство — это самые обычные люди: крестьянки и крестьяне, горожанки, горожане, солдаты, ткачихи, проституты и проститутки, наёмные убийцы, рабочие всех мастей, торговки и торговцы — те люди, которые подавляющую часть человеческой истории были будто бы лишены голоса. Иными словами, лишены возможности оставлять для будущих поколений какую-то подробную информацию о себе. Отчасти по причине тотальной неграмотности, отчасти из-за занятости совсем другими проблемами (например, элементарными поисками еды или попытками выжить на войне), отчасти из-за неосознания такого феномена как историческая память и вообще история.

Однако социальные и культурные трансформации, происходящие в течение двадцатого века (например, распространение грамотности, появление большого количества свободного времени и т.д.) и особенно начало эпохи массового интернета в двадцать первом веке привели к тому, что средний житель России/Великобритании/Тайвани/ЮАР — разумеется, далеко не гений (и это абсолютно нормально!) —, ещё вчера вообще никак не заявляющий о своём существовании, вечно «молчащий», сегодня постит свои путешествия в Инстаграме, снимает видео для Ютуба, ведёт стримы, пишет твитты, посты в Фейсбуке, во Вконтакте, в Mixi, строчит рецензии, отзывы или комментарии (или вот, например, такие эссе).

Иллюстрация: Quentin Matsys

Если бы у русских крестьян начала 20 века (а это — почти 90% населения страны) была бы возможность комментировать стримы или хотя бы церковную проповедь, была бы возможность также жирно следить (от слова след, а не слежка) и оставлять письменные, аудио- и видеоисточники, мы бы смотрели на людей прошлого совсем-совсем иначе. Дайте обычному жителю Древней Спарты Тик Ток и вы увидите, какие же сказочные идиоты населяли Пелопоннес в то славное время. Дайте рядовому французскому революционеру-якобинцу возможность написать на Кинопоиске рецензию на фильм «Брат-2» и, уверяю, вы уже не сможете воспринимать Французскую революцию и стремления этих «гениев мысли» всерьёз.

Пожалуй, впервые за всю историю люди живут в эпоху, когда большую часть своего времени они потребляют информацию (если угодно, контент), произведённую не профессионалами, не отборными специалистами: художниками, интеллектуалами, пропагандистами, проповедниками, учёными, а самыми простыми, то есть нормальными, людьми. Именно из-за того, что безмолвствующее большинство перестало быть безмолвствующим, получило голос, средний уровень высказывания (в данном случае под высказыванием понимаются любые форматы: от надписи на заборе до влога) стал ощутимо ниже.

Люди, однако, не стали глупее, чем 10, 20 или 120 лет назад. Всё хорошо. Как бы мы ни старались, с интернетом, с современной системой образования (безусловно, не совершенной) у нас с вами просто нет шанса на то, чтобы быть глупее, чем современники Вальтера или Льва Толстого. Ведь они, в конце концов, даже не знали, как разблокируется айфон или что такое сухой шампунь.

***

[1] Muravyeva, Marianna G. “Between Law and Morality: Violence against Women in Nineteenth-Century Russia.” Women in Nineteenth-Century Russia: Lives and Culture, edited by Wendy Rosslyn and Alessandra Tosi, 1st ed., Open Book Publishers, Cambridge, United Kingdom, 2012, pp. 237.

Читайте также:
Нет места для творца
Нет места для творца
Похоронка: Закулисье ритуальных услуг
Похоронка: Закулисье ритуальных услуг
Не ломайте дикорастущих
Не ломайте дикорастущих