Предисловие Сергея Лебеденко:

«Esquire сделал очень плохой выбор», «Какими же идиотами надо быть!», «Выдавать такой материал прямо сейчас — это абсурд». Это лишь самые мягкие комментарии, которых удостоилась редакция американского Esquire после выпуска мартовского номера журнала. Издание обвинили в расизме, мизогинии, неуважении прав меньшинств и прочих подобных прегрешениях. Поводом стала тема номера: в материале под названием «Американский мальчик» рассказывается о жизни Райана Моргана, старшеклассника из небольшого городка Уэст-Бенд в штате Висконсин. Райан — обычный белый парень, как и большая часть населения штата. Большую часть года Райан живет с семьей в двухэтажном доме на участке в четыре гектара в Уэст-Бенде. Пару раз в месяц Райан вместе с отчимом выбираются на охоту. Еще юноша любит видеоигры и проводить время со своей девушкой. В его жизни вроде бы нет проблем, но сам Райан считает, что сложности подстерегают его на каждом шагу — из-за пола, цвета кожи, политических пристрастий. Переломным стал 2016 год, когда президентом США стал Дональд Трамп. «Слишком много драмы из-за политики, — говорит Райан. — Она разрушила дружбу, расстроила отношения между ребятами и привела к подвижкам в социальных группах. Люди стали заводить друзей исходя из политических предпочтений». 

Политика и общественные движения вроде #MeToo создают сложности, способствуют тревоге в обществе и заставляют постоянно чувствовать себя виноватым — об этом говорил в интервью Райан. С возникающими барьерами в коммуникации тоже нужно что-то делать. Однако журналистское сообщество посыл статьи не оценило. 

«В истории США уже было множество рассказов о белых людях. Зачем нам в 2019 году ещё один такой рассказ?», — заметил Huffington Post, а обозреватель The Atlantic Джемили Хилл ехидно заметила: «Да, мы конечно недостаточно обсуждаем привилегии белых мужчин».

Тут важен контекст: февраль традиционно считается в Северной Америке «Месяцем черной истории», когда проходят мероприятия, направленные на борьбу с расизмом в обществе. В результате появление на обложке журнала человека, не принадлежащего ни к одному из меньшинств, было воспринято как оскорбление.

Автор статьи Дженнифер Перси ответила на обвинения, что обложку журнала не выбирала и считает ее неуместной, но посыл статьи «неправильно поняли». 

В этот момент ждешь, что редакция «даст заднюю» и снимет журнал с продаж. Что-то подобное произошло в начале месяца (и наблюдается не первый год в масс-медиа), когда дизайн нового джемпера Gucci назвали «расистским», как и белые с черным кроссовки из свежей коллекции Adidas. Товары сняли с продажи. Но в отличие от брендов, главный редактор Esquire Джей Филден не просто не стал оправдываться, но и встал на защиту редакции. По его словам, рассказ о Моргане стал лишь первым в целой запланированной серии статей о жизни подростков в США — в том числе ЛГБТ-молодежи и чернокожих, а также о проблемах взросления девушек. Главная идея серии: показать «разобщенность» американского общества как проблему. Пока каждый член общества находится в собственном уютном «информационном пузыре», странно говорить о каком-либо общественном консенсусе хотя бы по одному вопросу. 

И если тезис Филден нуждался в примере, поднявшаяся по поводу этого материала буря послужила отличной иллюстрацией.

 

* * *

 

«ДИСТОПИЯ» СОВМЕСТНО С «NEWОЧЁМ»
ПРЕДСТАВЛЯЕТ ПЕРЕВОД
«THE LIFE OF AN AMERICAN BOY AT 17»
 

Оригинал: Esquire
Автор: Дженнифер Перси
Фотографии: Джастин Канеп
Переводчики: Екатерина Кузнецова,
Светлана Писковатскова, Вера Баскова
Редактор: Анастасия Железнякова

 

* * *

 

Райан Морган — старшеклассник из городка Уэст-Бенд, штат Висконсин. Как и все 17-летние, он много думает о том, чем хочет заниматься в жизни, потому что все говорят ему, что пора бы уже решить. Ему больше нравится обсуждать свою девушку, клевые кроссовки и футбольную команду Green Bay Packers. Но в жизни не все так просто.

Первая часть исследования взросления в современной Америке из мартовского номера Esquire.

 

1.
«ДЕВЧОНКИ ИНОГДА
ТАК ПОСТУПАЮТ»

 

Райану Моргану 17, и он рад, что родился парнем, иначе в жизни было бы куда больше драмы. Вероятнее всего, ему пришлось бы иметь дело с плохими девчонками. И еще пришлось бы стать мамой, а быть мамой он не хочет, потому что это сложно. Пожалуй, это самая тяжелая работа в мире. Возможно, ему бы даже не нравился футбол. Райан не знает, что могло бы ему понравиться, будь он девочкой, но если это не футбол, ему неинтересно. Других причин, почему мальчиком быть лучше, он не видит — ну разве что ты девчонка, которая родилась на Ближнем Востоке или в гетто.

Райан живет в Уэст-Бенд, штат Висконсин, небольшом городе с населением в 30 тысяч жителей рядом с Милуоки. У него детское лицо и большие карие глаза. Волосы ему обычно стрижет его мама, Тори, и иногда ему нравится зачесывать их на сторону. У него хороший гардероб и внушительная коллекция кроссовок. C ростом 195 см он выше всех одноклассников и своего отца Оуэна, что позволяет ему спокойно прийти в бар на футбол и не показывать удостоверение личности. Девушке Райана, Кейтлин, тоже 17. Они начали встречаться в восьмом классе после того, как она подарила ему на день рождения открытку с $20 внутри. «Кто вообще так делает?» — подумал Райан. У него и раньше были девушки, но отношения с Кейтлин самые длительные и серьезные. Они вместе едят в кафетерии школы Уэст-Бенд Уэст и стараются пересекаться на переменах, чтобы подержаться за руки или хотя бы обменяться взглядами. Иногда, когда они едут на машине и Кейтлин за рулем, она останавливается на перекрестке и пропускает других водителей, даже когда ее черед ехать. Типичная девчонка, думает Райан. Они нерешительные, но в этом их вины нет. Он гораздо увереннее в себе.

Но был один случай, который его до сих пор беспокоит. Он произошел в прошлом году в компьютерном классе. Была пятница, урок почти закончился, и Райан ждал у выхода. Он в задумчивости открывал и закрывал дверь. Незнакомая девочка сказала ему прекратить. Он снова хлопнул дверью, и она ударила его по лицу. Он ударил ее в ответ. Она оцарапала его, и он упал на столы с компьютерами. Звонок прозвенел, и девочка убежала. «Учитель сказал мне немедленно рассказать все администрации, — говорит Райан. — Но я спешил на автобус».

Райан в своей комнате, где он любит играть в видеоигры. Уэст-Бенд, Висконсин

Райан пришел домой с рассеченной бровью, двумя царапинами на лбу и еще одной на ухе. Тори сказала ему сделать фото. «Эта девочка может прийти домой, — вспоминает Райан слова матери, — порезать щеку ножом, отправиться в школу в понедельник и сказать „Смотрите, что он со мной сделал“». Его это потрясло. Он никогда раньше не дрался. В средней школе они с одним мальчиком договорились ударить друг друга по лицу, потому что хотели проверить свои ощущения, но когда пришло условленное время, то просто пошли домой. «Наверное, девочки иногда так поступают, — говорит он. — Похожий случай произошел, когда моя мама училась в старших классах. Девочка специально сломала руку, чтобы обвинить другого человека».

 

«Прошлый год был паршивым, — говорит Райан. — Я и слова не мог сказать, чтобы кого-нибудь не выбесить».

 

Он сделал фото и в понедельник сразу пошел в кабинет к директору. «Он был очень расстроен, — рассказал мне помощник директора. — Совсем не понимал, почему у него неприятности». Райан провел несколько часов в комнате для провинившихся учеников. Ему дали направление в муниципальный суд, перед которым он предстал в августе. Он не признал себя виновным. На втором заседании Райан разговаривал с прокурором. По крайней мере, ему показалось, что это был прокурор. «Мне кажется, он посчитал глупым, что я попал в суд из-за этой истории. Выражение на его лице говорило „Ну что за хрень?“». Райан думает, что его бы не наказали, будь он девчонкой. «Если я ничего плохого не сделаю в следующем году, все будет хорошо, — говорит он мне. — Но несколько месяцев мне приходилось несладко. В школе мне кричали вслед, что я бью женщин. Не думаю, что они правда так считали. Просто издевались надо мной. Было непросто».

* * *

Большую часть года Райан живет с мамой, младшими братьями, отчимом и четырехлетней сводной сестрой в двухэтажном доме на участке в четыре гектара в Уэст-Бенде. Его отчим работает в печатном бизнесе. Тори занимается воспитанием детей и иногда подрабатывает барменом или делает медвежьи шкуры на заказ. Каждые вторые выходные и часть лета Райан проводит с Оуэном, который занимается таксидермией в маленьком поселке Маунтин в национальном заповеднике Чекамегон-Николет. Родители развелись, когда Райану было четыре, сейчас Оуэн и Тори стараются контактировать как можно меньше. Расстояние от одного дома до другого 236 км. «Всего на 4 км меньше, чем максимальное разрешенное расстояние между домами родителей с совместной опекой», — говорит Оуэн. (Они дали согласие на участие Райана в репортаже, но Тори отказалась от интервью.)

Уэст-Бенд — город рабочих, здесь чувствуются немецкие корни. Он расположен в округе, где 67% жителей проголосовали за Трампа. «Если вы умеренный республиканец в Уэст-Бенде, то вас считают либералом», — рассказал бывший президент школьного совета Джо Карлсон газете Milwaukee Journal Sentinel в 2011 году. Большинство жителей — белые. Когда Трамп встречался с избирателями в местном конференц-центре в 2016 году, то просил проголосовать за него «каждого афроамериканца, которому тяжело в этой стране», хотя чернокожих в Уэст-Бенде всего 2% насления (белых — 95%). Милуоки расположен в 48 км к югу — достаточно близко, чтобы Уэст-Бенд считался дальним пригородом, и слишком далеко, чтобы местные жители могли ездить туда на работу. Эти округа остаются одними из немногих пригородных территорий в США, где республиканцы уверенно побеждают в голосованиях. Райану кажется, что Уэст-Бенд остался таким же, как в его детстве. Зимы здесь длинные и холодные. Из развлечений есть боулинг, шопинг в магазине для рукоделия Hobby Lobby и прогулки по главной улице. Есть еще два озера Седар — большое и малое, парк зимних развлечений и горнолыжный курорт «Маленькая Швейцария». Райан знает большинство своих друзей еще с начальной школы. Он познакомился со своим лучшим другом Эндрю в третьем классе. Вместе они не могут вспомнить ни одного интересного события. Эндрю слышал историю о мужчине в топе, который бегал по парковке Wallmart, полицейские остановили его при помощи электрошокера. А Райан вспомнил о мужчине, которому перерезали горло рядом с супермаркетом Fleet Farm. В среднюю школу Бейджер поступали сообщения о бомбе. А еще у берега реки носилась индейка со сломанной стрелой в груди и нападала на людей. Кейтлин любит смотреть, как лучи солнца играют на ветвях деревьев после снежной бури.

Райан в классе старшей школы Уэст-Бенд Уэст

По будням Райан обычно встает в 5:30. По его словам, это «полный отстой». К 6:30 он приходит в местную компанию по водоснабжению, где у него практика. Это позволяет ему заработать нужные для зачета в школе баллы и немного денег. «Вставать не сложно, но я бы предпочел остаться в постели». «Это у меня типа работа», — говорит он. Он надеется устроиться туда, когда закончит школу — мечтает стать ученым и изучать окружающую среду, потому что ему нравится работать на свежем воздухе. Еще ему нравится повторять за коллегами. «Я хожу за ними следом и учусь. Это весело и интересно, но сам я мало что делаю». Родители его выбор поддерживают. «Когда Райан заговорил о том, чем собирается заниматься в будущем, я был всеми руками за, — говорит Оуэн. — Я не буду говорить ему, что он не должен этим заниматься, хотя считаю, что он очень умный и способен на гораздо большее. Надеюсь, он это поймет».

В 9:30 он возвращается домой и готовится к школе. Тори отвозит его туда к 11:30, чтобы он мог поесть в кафетерии с друзьями. У него есть ученические права, но сдать экзамен он сможет только осенью. «Отстой, — говорит Райан. — Маме приходится везде меня возить, ну да по фигу».

После полудня он идет на занятия из расширенного курса по окружающей среде и по государственному управлению и праву. Еще он проходит два онлайн-курса в колледже, которые позволят ему получить степень младшего специалиста по технологии определения качества воды. Ему никогда не нравилась школа, и он не особенно усердствовал в учебе до выпускного года. В первый год старшей школы его средний балл был 1,8, во второй — 2,4. В первом семестре третьего года он получил 2,5, во втором — 3,0. В этом году он рассчитывает на 4,0. «Ничего не имею против, — говорит он, — просто практической пользы от этого всего ноль. Зачем мне учиться писать сочинения, если я буду работать на водоочистительной станции?»

 

«Я не буду говорить ему, что он не должен этим заниматься, — говорит Оуэн. — хотя считаю, что он очень умный и способен на гораздо большее. Надеюсь, он это поймет».

 

После школы Райан обычно идет домой. Он не пьет и не принимает наркотики. «Вечеринки для дебилов. Там парни напиваются и обсуждают секс втроем. Полная тупость», — говорит он. У Райана нет своей группы по интересам — он не общается с мальчиками-футболистами, девочками-волейболистками, игроками в Pokemon Go, любителями аниме, ребятами из хора, парнями, которые работают в автомастерских, и уж точно не «с теми, кто ездит на пикапах с ружьями и орут „Да здравствует Трамп“». Райан пробовал разные виды спорта, но ни один ему не понравился. Он не стремится быть популярным. «Мне нравится быть таким, какой я есть», — говорит он. Если он выбирается погулять, то идет к Кейтлин или в ресторан в центре. Обычно он возвращается к 10 вечера. Дома ему нравится играть в Xbox. Он любит Madden NFL, Call of Duty и Red Dead Redemption, о разбойниках на Диком Западе. Иногда он играет в симуляторы автокатастроф на компьютере, который он собрал сам из старых деталей по видеоурокам на YouTube. Каково это, когда машина врезается в кирпичную стену на скорости 160 км в час? Райан вам расскажет.

Несколько раз в год Райан ездит в Милуоки или Мэдисон, где находится Висконсинский университет. Он редко выбирается за пределы родного штата. Однажды они с отцом отправились к океану — во Флориду, в другой раз он навестил дядю в Орегоне. Портленд показался подростку очень странным: «Это был неплохой опыт, но совершенно другой. Представь, ты выглядываешь в окно и видишь, как люди курят марихуану».

 

2.
«ЭТА СИТУАЦИЯ БЫЛА
ПРОСТО АБСУРДНОЙ»

 

Когда я спрашиваю Райана, можем ли мы встретиться с ним в среду и пообедать в компании его школьных друзей, он соглашается, но предупреждает меня, что «подростки часто говорят глупости». Он не хочет, чтобы я считала их странными.

Мы с Райаном встречаемся в общественной библиотеке. На нем шорты цвета хаки и черная рубашка с длинными рукавами. Мы направляемся в школу Уэст-Бенд Уэст, которая находится в восточной части города и делит территорию с другой школой — Уэст-Бенд Ист. Так было с 1970 года, когда в целях экономии решили открыть две школы в одном и том же здании. Сегодня они неизменно входят в число лучших в стране. У школ общий кампус, административный персонал и некоторые занятия, а директора и спортивные команды разные. В совокупности в них учатся 2300 ребят — это наибольшее число учеников среди всех школ штата. Мы въезжаем на парковку, где в ожидании стоят 14 школьных автобусов. Здание занимает больше 4 000 квадратных метров и выглядит как блок из тетриса. На территорию нас впускает охранник. Угроза стрельбы в школе воспринимается очень серьезно, поэтому во время занятий вход закрыт. Полицейские регулярно патрулируют кампус и обходят помещения.

Райан и Кейтлин в коридоре Уэст-Бенд-Уэст

Кейтлин, Райан и их пятеро приятелей обедают в кафетерии — помещении, наполненным вязким запахом, без окон и с низким потолком. Кейтлин улыбается и приглашает меня присесть — одно место за столом пустует. Это девушка с длинными каштановыми волосами и голубыми глазами, на ней джинсовая куртка и юбка. Когда я только села за стол, ребята молча смотрели на меня, но после того, как я представилась, спокойно заговорили.

Райан приносит поднос с небольшой порцией картофельного пюре, двумя сморщенными куриными наггетсами, ломтиками яблок и упаковкой молока. Обеденный перерыв длится 25 минут, но Райан управляется примерно за 5 минут, и мы с ним выходим из кафетерия. Мы идем по коридорам с пестрым полом и стенами из шлакоблока, покрытыми красочными фресками, мемориальными досками с вдохновляющими цитатами и рядами бордовых шкафчиков. Мы заходим в библиотеку и садимся за маленький деревянный стол, который стоит в небольшом углублении стены. На соседних диванчиках лежат девушки и  говорят о вейпинге.

Сначала мы обсуждаем его интерес к политике, а затем переключаемся на прошлогодний конфликт. Райан до сих пор в замешательстве: «Эта ситуация была просто абсурдной. Вероятно, ее раздражал тот факт, что я хлопал дверью. Я не пытался ее спровоцировать и не понимал, что она злится. И когда я сделал это в очередной раз, она ударила меня. Я дал сдачи, потому что не знал, как реагировать».

Он объясняет, к каким выводам он пришел после того происшествия. «Если бы прямо сейчас в библиотеку вошла девчонка и ударила меня, в первую очередь мне нужно было бы попытаться развернуться и уйти. Если бы она не отстала, мне бы пришлось терпеть побои минут пять и лишь затем ударить в ответ». Райан уверен: случись драка между двумя девочками, все было бы иначе. Он считает, что если бы я оказалась в похожей ситуации, то могла бы спокойно пырнуть парня ножом и благополучно уйти от ответственности — ведь я женщина. Он наклоняется вперед и сжимает руки: «В общем, я не знаю. Я до сих пор ничего не понимаю. Я знаю, что делать нельзя, но не знаю, что вообще тогда можно».

 

3.
«ЭТО СОВЕРШЕННО ГЛУПО
И НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ВНИМАНИЯ»

 

Драка с девушкой была лишь крупицей в длинной череде событий с политическим оттенком, которые поколебали чувство самосознания Райана. «Прошлый год был действительно неудачным, — говорит он. — Было такое ощущение, что людей выводит из себя каждое мое слово». Райан вспоминает, что все началось во время президентских выборов, когда ученики-либералы были в ярости, а ученики-консерваторы приободрились. «Слишком много драмы из-за политики, — говорит Райан. — Она разрушила дружбу, расстроила отношения между ребятами и привела к подвижкам в социальных группах. Люди стали заводить друзей исходя из политических предпочтений». Подростки демонстрировали свои взгляды, развешивая флаги и плакаты на шкафчики. Они носили футболки в поддержку кандидатов в президенты, прав ЛГБТ-сообщества, идей феминизма или против расовой дискриминации. Похоже, самым популярным в Уэст-Бенде было движение против Трампа. Райану, воспитанному в семье республиканцев, это казалось диким. «Я столкнулся с всеобщей ненавистью просто потому, что в президентской гонке был за Трампа. Как только я пытался обсудить с кем-то эту тему, меня грубо перебивали и переходили на личности. Я не понимал, что делаю не так».

Во время моего посещения школы Уэст-Бенд заголовок на первой странице газеты USA Today гласил: «Могут ли воспоминания 17-летней девушки стать серьезным доказательством?» Статья была посвящена обвинению в сексуальном домогательстве, которое Кристин Блэйзи Форд выдвинула против Бретта Кавано. Я спрашиваю Райана, слышал ли он о движении #MeToo (популярный хэштег, осуждающий сексуальные домогательства и получивший распространение после скандала с Харви Вайнштейном — прим. Newочём). «Вроде да, — отвечает он неуверенно. — Напомни, что это значит?» После я интересуюсь, что он думает о репутации Трампа как женоненавистника. «Насколько я знаю, он уважительно относится к своей жене, — говорит подросток. — Я не думаю, что он расист или сексист. Тем не менее он ведет себя слишком вызывающе и провоцирует людей. Иногда мне это кажется забавным, хотя на самом деле ничего смешного в этом нет». По словам экспертов, с которыми я общалась, 17 лет — это период, когда человек начинает мыслить в плоскости норм и морали. Примерно в это время подростки начинают «выглядывать за пределы своего мирка», как утверждает Адьяха Спинкс-Франклин, педиатр, занимающийся вопросами развития в детской больнице Техаса. «Они начинают сомневаться в собственных убеждениях и убеждениях родителей и сверстников». В то же время подростковый мозг еще не до конца сформирован. «Люди ожидают взрослого поведения от подростков, когда те еще не готовы к этому», — говорит Прадип Бхиде, директор Центра по восстановлению мозга при Университете штата Флорида. Но они близки к взрослению: «Зачатки морали уже присутствуют в их сознании», — считает он.

Тори, мать Райана, в своем доме в Уэст-Бенд

В прошлом году Райан столкнулся с еще одной проблемой: социальные сети. Он не использует Facebook или Twitter, которые, по его мнению, в основном предназначены для взрослых и пожилых людей, и не интересуется Snapchat. Но он, как и большинство его ровесников, сидит в Instagram. «Я оставлял комментарий, — вспоминает он, — а все ответы были бы одинаковыми: „Ты тупой“, „Твое мнение — отстой“ или „Ты не имеешь права говорить об ЛГБТ“». Однажды в комментариях к посту на тему феминизма, который показался ему несправедливым по отношению к мужчинам, Райан написал: «Это неправда, и говорить об этом глупо». А женщина, опубликовавшая пост, ответила ему: «А тебе-то что? Ты белый мужчина». Райана такой ответ поставил в тупик: «Разве она не пропагандирует идею равенства? А если бы я разместил аналогичный пост о женщинах? Или выложил фото с феминистского марша? Погодите-ка, феминистки ненавидят, когда белые мужчины высказываются на такие темы. Они считают, что я не имею права на мнение, если я не женщина».

Высказывая прогрессивные идеи в социальных сетях, Райан заметил, что он не один такой. Прошлым летом Джеймс Ганн, режиссер «Стражей галактики», был уволен за твиты, написанные несколько лет назад. «Его уволили, потому что он написал, что душ в отеле ощущался так, будто на него писал мальчик», — говорит друг Райана Эндрю. «Это совершенно глупо и не заслуживает внимания. — считает Райан. — Такой юмор может показаться неудачным, но это зависит от контекста. Люди не должны обижаться, если это действительно сказано в шутку».

«Ах да, еще бейсбол, — вспоминает Райан очередной инцидент прошлого лета — конфликт с Джошем Хейдером, подающим в команде Milwaukee Brewers. — Во время важной игры каким-то образом всплыло то, что Джош говорил о ненависти к геям семь лет назад. И в итоге ему придется пройти всякие тренинги по повышению осведомленности и развитию толерантности». Райан считает, что причина в соперничестве: «Возможно, кто-то завидовал Джошу и решил озвучить что-то, что он говорил в 15 лет. Вообще-то люди говорят много глупостей, когда им 15». (Позже я просмотрела твиты Ганна, и там были высказывания похуже тех, что упоминали ребята. Например, «Я вытрахал все дерьмо из этого сосунка, сидящего рядом со мной!» А Хейдер, которому на самом деле было около 17-18 лет, когда он публиковал скандальные твиты, регулярно использовал слово на букву «н» и недвусмысленно намекал на «белую силу». Один твит гласил: «Я ненавижу геев». Другой: «Ищу суку, которая будет трахаться, готовить и как следует прибираться»).

Оуэн, отец Райана, в своей студии таксидермии в северном Висконсине

У Райана возникло ощущение, что социальные сети приносят больше вреда, чем пользы. Он даже думал удалить аккаунт в Instagram. «Но я же не писал там ничего плохого», — говорит подросток. Более того, он решил, что намного важнее принимать во внимание и обсуждать разные точки зрения, чем уходить от разговора вообще. Теперь он смотрит и Fox News, и CNN. Он говорит, что его политические взгляды близки к центристским, как и взгляды его друзей. Он даже сменил свой гардероб и теперь избегает футболок с провокационными надписями и чем-либо еще, что может нести политический смысл, за исключением, пожалуй, американского флага. «Лучше вести себя сдержанно, иначе могут возникнуть проблемы, — объясняет мне Райан. — Ведь в конечном итоге мы хотим, чтобы все были счастливы».

* * *

После нашего разговора в библиотеке мы с Райаном направляемся на урок государственного управления и права, который ведет Адам Инкман, преподаватель общественных наук с густой бородой. «Он забавный, — рассказывает Райан, — но в то же время его слова имеют смысл». Недавно в классе был проведен опрос общественного мнения, в результате которого ученики были распределены по 44-бальному политическому спектру от консерватора-реакционера (22К) до либерала-радикала (22Л). Приблизительно две трети класса были отнесены к умеренному и радикальному направлению (от 1 до 22Л). Были и несколько детей с крайними правыми и левыми взглядами: один мальчик — консерватор и три девочки — радикальных либерала. Согласно опросу, Райан был отнесен к спектру 2К, что означает умеренно-консервативные взгляды. Он за смертную казнь и ограничение ввоза иностранных товаров. Он не поддерживает идею социальных пособий, поскольку благосостояния должны достигать те, кто смог найти работу. Он считает, что с ВИЧ бесполезно бороться открытием пунктов раздачи одноразовых шприцев. Но как только речь заходит о гендерных вопросах, Райан в замешательстве. Он убежден, аборт не должен быть законным и не поддерживает распространение презервативов в старших классах для предотвращения беременности. Если мужчина и женщина, зарабатывающие примерно одинаково, решают завести ребенка, взять отпуск по его уходу должна женщина. Тем не менее он выступает за равенство полов в браке и право поступать на военную службу независимо от сексуальной ориентации.

На уроке я сижу рядом с Райаном в небольшом офисном кресле, помимо него в классе еще около 30 ребят. На мистере Инкмане брюки цвета хаки и темно-синее поло. На стене за его столом висит картонная голова Джона Ф. Кеннеди. Темой занятий по-прежнему остается политический спектр, и класс продолжает обсуждать тему партийных стереотипов. «Кто еще из известных вам людей поддерживает Трампа?» — спрашивает мистер Инкман.

«Канье», — подает голос один из учеников в первом ряду.

«Не думаю, — говорит Инкман. — Может быть, все-таки он поддерживает Обаму?»

Канье Уэст является источником огромного замешательства для студентов. «Как вы думаете, Канье либерал или республиканец?» — спрашивает на перерыве один из ребят, поедая крекеры.

«Либерал», — отзывается девушка позади него.

«Нет, — возражает Райан, — он поддерживает Трампа».

«Вряд ли он поддерживает обе партии, — говорит другой ученик. — Если только у него не биполярное расстройство, конечно».

 

Затем мистер Инкман говорит, что сейчас они все вместе исполнят две песни, написанные преподавателями из Уэст-Бенда. «The Liberal Song» положена на мелодию оды «К радости» Бетховена. Мистер Инкман предлагает спеть прежде, чем кто-либо успевает опомниться. «Будь я либералом, либералом, как прекрасна была бы жизнь, — гласил текст песни. — С уверенностью, что в либеральной стране другой мужчина может жениться на мне». Ученики листают буклеты, чтобы не отставать от текста. Один из них щелкает пальцами и покачивается в такт. «The Conservative Song» исполняли под мелодию «Beer Barrel Polka». Там были такие строчки: «Я ненавижу социальные программы, от них рвота рвется наружу / Я бы лучше потратил все деньги на две тонны ядерного оружия» или «Раньше люди старались, а нынешние блага — излишества / И я надеюсь, что на каждого преступника будет достаточно электричества».

 

Затем мистер Инкман предлагает детям упражнение. Он ходит по классу и выкрикивает призывы в отношении курения травки, любви к оружию, геев, пунктов обмена шприцев. Задача учеников — определить, с какими утверждениями согласятся либералы, а с какими консерваторы, и доказать это строчками из песен. Когда наступает очередь Райана, мистер Инкман говорит что-то о мужчине, который женится на женщине, и они заводят много детей. «Консерваторы», — отвечает Райан. Он смотрит вниз и читает несколько строк. «Я ненавижу однополые браки, — цитирует он, — и аборты — это неправильно». Затем мистер Инкман включает «Войну слов», часть новостных выпусков NBC 2012 года, когда Тед Коппел анализировал партийные предпочтения кабельных каналов. Демократ Стени Хойер говорит Коппелу: «Каналам, которые представляют факты и заставляют людей думать, они предпочитают те, что убеждают их в точности их уже сложившихся взглядов». Мистер Инкман пересекает класс. «Десять лет назад все было иначе, — говорит он. — Но для вас, ребята, это уже стало нормой». Он нажимает паузу, чтобы поболтать с учениками, и экран застывает на крупном плане Билла О'Райли с раскрытым ртом. «Пока его не уволили, О'Райли зарабатывал $20 млн в год», — говорит мистер Инкман. — Один из самых высокооплачиваемых и популярных ведущих за все время».

«А что он сделал?» — спрашивает кто-то.

«Кое-какие вещи, которые не принято делать с женщинами».

После школы я встречаюсь с Райаном, Кейтлин и Эндрю в ресторане Noodles, расположенном на парковке между Hobby Lobby и Menards. Мы сидим в беседке и едим горячую пасту. Я спрашиваю, о чем они говорят в школе, и ребята упоминают школьные перестрелки.

«Я не знаю, почему белые парни устраивают пальбу в школах, — говорит Райан. — В центральных школах стреляют и все такое, но это скорее из серии „Ненавижу этого парня, он прикасался к моей девушке, поэтому я его пристрелю“». Кейтлин рассказывает, что в соседней школе проходят учебные тренировки по защите от стрелков, но в Уэст-Бенде практикуется лишь изоляция. Ученики складывают вещи у дверей и ищут что-то, что можно использовать в качестве оружия. Современные преподаватели владеют техникой сердечно-легочной реанимации. Если срабатывает пожарная сигнализация, в первую очередь проверяют коридор, потому что в школе Паркленда Николас Круз включил сигнализацию и просто ждал, пока школьники не начнут выбегать из аудиторий. Было несколько угроз, но они не переросли во что-то большее, чем надписи на стенах туалетов или электронные письма. Один мальчик составил так называемый «хит-лист», и кто-то отправил его копам. Оказалось, что это просто имена друзей, которых он планировал позвать. Другому парню было предъявлено уголовное обвинение после того, как выяснилось, что он ищет сообщника для проведения школьной перестрелки. Теперь у него привод. Райан запомнил его как неприятного человека: «Он шел за мной и шептал: „Я тебя в задницу трахну“, на что я ответил: „Ты о чем вообще?“ — Райан на мгновение задумывается. — Он был невысоким. Вероятно, ему было сложно привлечь внимание».

После выходных с отцом Райан встречает мать на стоянке между Уэст-Бендом и Маунтин. Тори и Оуэн паркуются в противоположных направлениях

Райан и его друзья с нетерпением ждут весну и выпускной. Больше не придется переживать о школьных нападениях или о том, что написано на футболке. Сейчас они как никогда много думают о будущем. Их беспокоит поиск работы и деньги. «Такое чувство, что родителям было проще, — считает Кейтлин. — Они быстро поняли, что к чему. Сейчас же слишком много конкуренции». Райан планирует остаться в Уэст-Бенде и работать в водоканале. Позже он думает получить степень бакалавра — Райан хочет стать инженером или работать в департаменте природных ресурсов. Но первое время он решил пожить с матерью, чтобы накопить денег. «Я буду на пять-шесть лет впереди тех, кто пошел в колледж, — считает Райан. — Пока они будут искать работу, я буду покупать дом».

Кейтлин говорит о поступлении в филиал университета Висконсин в Уэст-Бенде. В будущем она собирается преподавать английский, а Эндрю хочет стать фармацевтом. Но все трое скептически относятся к пользе колледжа. «Я выросла в консервативной семье, — говорит мне Кейтлин. — Моя мама поступила в колледж и стала более либерально настроенной». «У меня такие же мысли по поводу колледжа», — соглашается Эндрю.

«Все неоднозначно», — замечает Райан.

 

 

4.
«ПРАВИЛА ИЗМЕНИЛИСЬ»

 

Каждые вторые выходные Райан ждет Оуэна на школьной парковке или у подъездной дорожки дома матери, чтобы тот забрал его. Как-то прошлой осенью я ехала за ними. Райан и Оуэн ехали в Маунтин по I–43 вдоль края Тропы ледникового периода, по которой можно проследить самую дальнюю точку проникновения древнего ледника.

Оуэн владеет таксидермической мастерской, расположенной в небольшом здании. По возвращении медвежья шкура вывешивается на крюках в гараже, а плотоядные насекомые лакомятся остатками дичи в мастерской. Морозилка забита мясом. Семья старается питаться добытым мясом, выращенными овощами и домашними яйцами. Оуэн донес до Райана мысль, что цель таксидермии не похвастаться крупным трофеем, а сохранить воспоминания. У каждого зверя своя история. Оуэн любит веселиться с сыном во время их недолгих встреч. Они играют в мяч, смотрят футбол, охотятся. Последнее особенно сильно нравится Оуэну — так он некогда сблизился со своим отцом. Райан — хороший стрелок и разбирается в оружии. Но иногда он предпочитает охотиться на Xbox в Уэст-Бенде, нежели в лесах Маунтина. «Когда я стану старше, то, вероятно, не буду так много охотиться, — говорит Райан. — Мне нравится природа, но не сильно нравится сидеть на дереве по три часа. Бывают забавные моменты, когда мы подстреливаем оленя. Что-то типа: „Ву-ху! Здорово!“ Приятное чувство. Но потом его надо свежевать. Я это не люблю. Сдирать шкуру — мало веселого».

В субботу утром мы готовимся к охоте на куропаток. Мы надеваем снаряжение — грязные ботинки, оранжевые шляпы и жилеты — и сажаем двух спаниелей Оуэна в его грузовик. Нам не нужно ехать далеко — от силы минут двадцать, потому что Маунтин и так в лесу. По дороге Райан рассказывает мне, что его любимый вид охоты — на индейку, потому что в этот сезон еще не слишком похолодало и можно ходить. Чтобы добыть индюка, Оуэн ездит с опущенными стеклами, а Райан имитирует крик индюшки. Затем они ждут, пока индюк ответит: значит, повелся. Тогда они выходят из грузовика и прячутся в лесу. «Мы стараемся вести себя по-женски, — объясняет Оуэн. — Мы будто спрашиваем: „Хей, как делишки?“, а индюк в ответ: „Уже бегу к тебе, детка“. Он надувается, раскрывает хвост и становится в стойку. Мы же стараемся не показывать излишнюю заинтересованность. Это забавно, они так похожи на людей».

В прошлом году Райан наблюдал за индюком, который подошел к стрельбищу, остановился и ушел обратно. Упущенная возможность. «Ты был как в воду опущенный, — вспоминает Оуэн. — Не так ли, Райан? Что ты чувствовал?» «Что мне надо было стрелять ему в голову».

Мы паркуем грузовик на старой дороге для транспортировки древесины и отправляемся в лес, где растут тополя, дубы, березы и сосны. Мы идем в линию — Оуэн и собаки по лесу, Райан и я по дороге. Мы проходим около 8 км, не слыша птиц, поэтому перерываемся на обед.

По дороге домой я спрашиваю Райана о его сводной сестре Эшли. «Она тихая. Я тоже тихий, — отвечает он. — Когда ты подросток, тебе нечего сказать. Ты просто сидишь в телефоне».

Когда мы возвращаемся домой, Эшли, студентка колледжа и любительница охоты, уже с ног до головы в камуфляже. Она пойдет с нами во второй половине дня, чтобы охотиться на медведя. А мы пока потратим еще пару часов на куропаток. Ее мать, мачеха Райана, говорит мне, что, когда стреляешь черного медведя, он издает жуткий стон, прежде чем умрет. Если сегодня Эшли повезет, то вся семья придет с ножами, и они снимут с него шкуру в темноте. Они разделают его, загрузят его в грузовик, поедут домой и заполнят морозильник.

По дороге обратно в лес рядом со мной сидит Эшли. В качестве оружия она выбрала черный арбалет. Она планирует убить медведя стрелой в сердце. «Что самое сложное в убийстве медведя?»   —   спрашиваю я.

«Встретить его», — отвечает Эшли.

Райан с отцом охотится на рябчиков в Маунтине, Висконсин

Оуэн расспрашивает ее про колледж, но Эшли больше смотрит в телефон. Райан сидит спереди и тоже молчит. Мы выезжаем на другую проселочную дорогу попадаем на тропу к куче бревен, которую Оуэн собирал месяцами. По дороге он обращает наше внимание на следы лап на траве и куски меха на деревьях. Покачиваясь, демонстрирует, как медведь чешет спину о кору. Лес темный и густой. Мы подходим к поляне с кучей бревен. Оуэн поднимает их руками. На такое способны разве что он и медведь. «Этот день настал», — произносит он. Дошла очередь до еще одной медвежьей приманки: двадцатилитровое ведро попкорна, пропитанного фруктовым джемом. Он возвращает бревна на место, и мы отходим. Эшли уже ушла, и мне понадобилось какое-то время, чтобы найти ее, расположившуюся на дереве и смотрящую в прицел арбалета.

Охота в тот день откровенно не задалась. «Ну мы же не убивать поехали», — напоминает Райан на следующее утро. В любом случае, сегодня воскресенье, поэтому все внимание сосредоточено на Packers. В три часа Райан с Оуэном должны встретиться с Тори на парковке ресторана Perkins между Маунтином и Уэст-Бендом. Чтобы посмотреть матч как можно дольше, они выходят раньше и направляются в Wooden Nickel, небольшой бар с одиннадцатью телевизорами.

Оставалось семь минут до конца второй четверти, а Packers проигрывали семь очков. «Говорят, что с проигрышем Packers повышается уровень домашнего насилия», — замечает Оуэн. Клэй Мэттьюс напарывается на раннингбэка из Redskins, но никаких штрафов за этим не следует. Камера снимает крупный план: Мэттьюс заметно обрадовался. Неделей ранее его наказали на грубую игру по отношению к подающему. «Теперь борьба на поле запрещена, — объясняет Райан. — Правила изменились». Он смотрит футбол с восьми лет и хочет смотреть настоящую игру, а не ее подобие. «Это глупо. Нельзя ударять квотербека по голове; нельзя ударять его секунду или две после того, как он бросит мяч; и если ты собираешься проскользнуть сквозь защитников, нельзя ударять его. Нельзя наваливаться на него всем весом. Нужно аккуратно уложить его, как будто в постель». Райан обеспокоен тем, что лет через пять от борьбы ничего не останется. В третьей четверти Мэттьюс затрагивает квотербэка и на этот раз получает замечание. Владелец бара ругается, глядя на экран. Тренер Packers бежит к судье и начинает кричать. «Он не знает, что делать, — говорит комментатор о Мэттьюсе. — Не понимает, что можно, а чего нельзя».

Ранее другой игрок Green Bay Джейр Александер произвел захват. Игрок Redskins начал возмущаться, и Александер ударил его по лицу. «То есть если кто-то хреново говорит о тебе, его можно ударить?» — спрашиваю я Райана.

«Думаю, что да, — отвечает Райан. — Раз Александер так сделал».

Когда игра заканчивается, Оуэн и Райан спешат на парковку Perkins. Но мы приехали рано, поэтому какое-то время смотрим на ясное небо. Оуэн и Тори всегда паркуют машины в разных направлениях. Это все упрощает.

Пока мы ждем, Райан говорит, что в Маунтин он не такой, как в Уэст-Бенде. Другое отношение. Ему нравятся обе его личности, и он запросто может переключаться. Мы ждем еще немного. Райан кладет рюкзак на колени. Он продолжает оглядываться.