27 октября Netflix выпустил второй сезон сериала Stranger Things (переводят название по-разному: и «Очень странные дела», и «Загадочные события») — сразу все девять серий, которые удерживают внимание дольше любой полнометражки, но не утомляют, как еженедельное ожидание новой серии.

Stranger Things сравнивали с «Твин Пиксом» — прежде всего, из-за атмосферы. Истинно их сходство в другом: они стали импульсом для новой сюжетно-символической модели в парадигме сериалов, а иногда и кино. Без Stranger Things не было бы современной экранизации «Оно», и ответный реверанс в виде рыжей девчонки в компании смелых мальчишек это только подтверждает (хотя MadMax не настолько крута и не настолько mad, как Беверли).

Stranger Things смело характеризуется словом, за которое ругают учителя — интересный. К тому же он еще и сделан красиво. В декорациях того и этого мира встречаются удивительные встройки: цвета, в которые окрашены дни в Хоукинсе, напоминают о мастерстве Уэса Андерсона, а прикиды Билла и одежда Одиннадцать заставят вспомнить все просмотренные подростковые драмы и комедии. Постеры к сериалу, имитирующие стилистику «Терминатора», «Кошмар на улице Вязов» и прочие популярные фильмы, намекнули на дух времени, но сам сериал сумел захватить куда более пёстрый киноконтекст.

Второй сезон Stranger Things не пугает ни монстрами, ни сложностью, но от этого не проигрывает. В конце концов, законы дружбы и любви должны быть простыми — о них вещают со страниц книг, с экранов телевизоров и нараспев. В простых истинах, которые становятся фундаментом жизни и, уж простите за банальность, счастья (или на «полпути к счастью», как трактует компромисс Хоппер) сомневаться не приходится: этому мы научились еще у героев Роулинг. Именно дружба не боится ничего: ни сказок о русских шпионах, ни потустороннего мира, ни инфернального вируса. Она боится только обмана и лукавства, ведь «настоящие друзья не лгут».

Дети стремительно взрослеют: в первом сезоне только Майк резко вытянулся из-за заботы и затем влюбленности в Одиннадцать, теперь растут Лукас и Дастин — следят за девчонкой, ругаются матом, разбираются в канонах дружбы, пока Уильям пытается бороться со своей инаковостью. В отличие от кинговской модели, где взрослые за пределами поля недетской борьбы детей, здесь есть те, кто старше, но борются рядом: Джойс Байерс, Хоппер и новый герой — Боб, супергерой, бывший фрик и изгой, который спасает всех своим умением говорить на Бейсике. Подростки в Stranger Things не такие изобретательные и безрассудно храбрые, как дети, но и не такие опытные, как взрослые. Родители требуют, чтобы Нэнси, Стивен, Джонатан, а теперь и Билл были ответственными и незаметными — няньками, которые сдерживают детей, но не мешают взрослым. Поэтому тинэйджеры чаще примыкают к детям, чтобы вместе взять на себя настоящей ответственности за происходящее и, конечно, немного адреналина.

Уилл в этой среде — шкатулка с сюрпризом — клоуном со злобным смехом, который периодически вылетает из головы напуганного мальчика. Мало того, что Уиллу больше всех достаётся, он еще и пропускает всё веселье: никаких поисков решений, катакомб и верещащих друзей за спиной, которые блестяще справляются с ролью спасателей. Пока Майк, Дастин и Лукас — субъекты действия, Уилл — объект спасения, хрупкий артефакт реальности, которую корёжит. Но он знает и видел больше, потому понимает, что никто не властен над происходящим — момент Судного дня постоянного отодвигается, но цикличность его возвращения не прерывается. Что не так с Уиллом? Да что не так со всеми вокруг! Постправда уже там — в восьмидесятых: в виде документов о неразглашении и муках совести, которые не позволяют задавить память о произошедшем, в виде разбавленной правды, которую выдают родителям Барб и всей общественности, чтобы они не потерялись в жуткой неизвестности.

Уилл в некотором смысле тяжелее встраивается в окружающую действительность, чем Одиннадцать. Пока Одиннадцать обретает имя, Уилл теряет сознание, не имеет возможности противостоять, потому что становится куда более желанным плодом для Нечто, чем сильная и опасная героиня. Однако Уилл не несчастный герой. Рядом с ним есть те, кто готов ему поверить.

Если против твоей правды есть молчание целого мира, это не значит, что правда перестает быть таковой, даже если тебя считают психом, больным и зомби. Нужен тот, кто поверит тебе. Главное, не бояться сойти с ума вместе.