Иллюстрация: Mju Cvb
09.09.2014
Стихи: хук для филистера
Стихи: хук для филистера
Стихи: хук для филистера
Стихи: хук для филистера
Стихи: хук для филистера

В темной квартире, конечно же, на кухне, в этом метафизическом центре русской вселенной, человек в коротких штанах и мятой серой сорочке, затягиваясь дешевой сигаретой, убирает в сторону гитару и, прочистив горло от скопившейся сентябрьской мокроты, начинает читать стихи.

Это трагичные и глубоко интимные строки о непонимании, одиночестве и любви, погибающей под колесами безнадеги. Вот только на лицах присутствующих, опухших от предпохмельного делирия, застыла гримаса равнодушия. Стихи в наши дни уже не взрывают баррикады, не лижут пятки судьбы разгоряченным пламенем глагола, а маленьким котенком заворачиваются на кушетке послушного дяденьки-психоаналитика. Но вместо умудренного годами профессора в круглых очках критического мышления слушать стихи приходится бедным нам.

Карл Юнг писал, что творчество может служить проводником в мир познания себя, дверью к самоактуализации и гармонии с потаенными страхами. Своим пациентам он рекомендовал писать картины, сочинять стихи и сказки, заниматься музыкой и прогулками по живописным швейцарским лугам. Он не предлагал выставлять это все напоказ. Мы не бегаем в лосинах и в ночных сорочках по крышам, не демонстрируем всем содержимое кишечника, не рассказываем случайному попутчику о сладострастных ассоциациях, которые вызывает его котелок? У вежливых людей есть правило – никогда не показывать свои мысли и подлинные чувства, не докучать окружающим. Во-первых, им все равно нет никакого дела. Во-вторых, себе дороже.

«Хорошие поэты свои стихи сжигают, плохие – публикуют» говорил друг всех книгочеев Умберто Эко. А если стихи – не искусство, а лицемерная исповедь, зачем нарушать таинство? И все же, хотя достойные джентльмены и леди понимают и всячески поддерживают эти простые правила, вокруг не становится меньше стихов. Наоборот, право распоряжаться эфирным временем своих друзей опьяняет тонкие души ценителей ямба. Они раз за разом пишут и пишут бесконечные стихи, краткий пересказ большинства из которых закончится на фразе: «Не дала». Гендерный аспект может меняться, но банальность и плохой вкус – признаки современного поэта.

Вероятно, страсть к рифмованному слогу воспитывает советская школа. Там еще царит культ Пушкина, Лермонтова, Блока, Гумилева, Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Бродского и прочих. Пантеон литературных духов навевает сладкую грезу о том, что любое подобие стихотворной формы повышает ценность переживаний автора. Банальность, сказанная словами поэта, котируется выше. Оказывается, тонкая душа привлекает половых партнеров лучше флакона с феромонами. Подражание стихам Набокова покорит помощниц архивариуса лучше армянского коньяка и конфет «Ассорти».

Впрочем, писать стихи – удел одиночек и графоманов. Первые куда-нибудь рано или поздно придут, к известности или к безумию, а вторые отомрут, когда в пылу рабочей недели у них не останется места для амфибрахия. Другое дело, что до полного анабиоза поэтической жилки невинные жертвы — знакомые агонизирующего гения — получат пару крепких ударов под дых томиком ненапечатанных нетленок. Кому-то даже придется по вкусу читать это рифмованное барахло. Те, кто мало читал хороших поэтов, согласен и на плохих. А может быть, скупая реальность городского жителя лучше всего откликается на безыскусное и наивное творчество из пабликов «Ночь» и «Мудрые мысли», приправленное ласковой иллюстрацией с романтичным силуэтом отфотошопленной дамы. Из жизни обывателя выдавлена лирика, оставлен только смех. Ассортимент развлечений отучил человека слушать глубину чувства, романтическая комедия в приоритете над строгой драмой. Эмоционально – значит «слабо», а слабые недостойны места в гонке за конкурентные показатели эффективности. Вот только это кухонное ницшеанство само по себе потешно, так как тот же самый Ницше свой главный текст написал как поэму.

Подлинная поэзия требует внимания, медлительности, задумчивого заучивания, размышления над строкой. От маленького и скромного стихотворения просто отбрыкаться, даже если оно того не заслуживает. Другое дело, что стихотворный мусор вызывает у приличного человека нормальную аллергию на любую форму стиха. Можно оправдываться отсутствием «верного настроения», можно стесняться, можно высмеивать поэтов. И все это будет правильно, но лишь отчасти. Следуя заветам Маяковского, нужно перелопатить гору стихотворной руды, чтобы найти великолепный текст.

И все же, каким бы ни было отношение к стихотворению, необходимо вспомнить, что отличает поэзию от прозы. Это не мелодика и не ритмика текста, не ловкий танец слов на слоговой лесенке. Писать поэзию можно только о том, о чем невозможно сказать обычным словом. Запишите практически любой современный стих в строчку обычным текстом и получите ординарное предложение с занудным и мудреным набором прилагательных. В настоящем стихотворении слово невозможно сдвинуть, оно прирастает к своей позиции, обогащает соседей, разрывает ткань повествования при малейшей ошибке. Полотно текста собирается в элегантный узор, где не за что запнуться, некуда завернуть в поисках какого-то «подлинного смысла». Стихотворение однозначно, но знаки его таятся под покровом самих слов. Стихотворение требует времени. И оно требует голоса. Прочитать текст про себя – недостаточно. Почувствовать вибрацию поэзии можно только вслух.

Корни стихотворения – в магии, в обрядовых песнях шаманов. В стремлении подчинить словом природу, а не описать её. Стих не выражает, не отражает, он создает, вталкивает в свой узкий каркас, в ограниченном пространстве звукового ряда он бьет читателя головой о потолок его представлений и опыта. Настоящий стих удивляет, расширяет, тянет за голову вперед и вверх. Остальные – просто заполняют страницы поэтических книжек.

PS:

Неродившемуся читателю

Владимир Набоков

Ты, светлый житель будущих веков,
ты, старины любитель, в день урочный
откроешь антологию стихов,
забытых незаслуженно, но прочно.

И будешь ты, как шут, одет на вкус
моей эпохи фрачной и сюртучной.
Облокотись. Прислушайся. Как звучно
было время — раковина муз.

Шестнадцать строк, увенчанных овалом
с неясной фотографией… Посмей
побрезговать их слогом обветшалым,
опрятностью и бедностью моей.

Я здесь с тобой. Укрыться ты не волен.
К тебе на грудь я прянул через мрак.
Вот холодок ты чувствуешь: сквозняк
из прошлого… Прощай же. Я доволен.

1930

Читайте также:
Спроси у Сартра
Спроси у Сартра
Непокой, или Кучерявый траур Тикая Агапова
Непокой, или Кучерявый траур Тикая Агапова
Культура — это конфликт. Культура — это бойкот
Культура — это конфликт. Культура — это бойкот