Автор:
Скорбь в сети
Скорбь в сети
Скорбь в сети
Скорбь в сети

Скорбим о Париже, о двухстах двадцати четырёх людях, поднявшихся в небо и не вернувшихся домой, о девочке, что умерла от любви, о Дэвиде Боуи, улетевшем обратно на Марс, поднимаем стакан за Лемми, шепчем «Люмос», поминая Алана Рикмана. Если ты думаешь, что скорбь — это всхлип и срыв, ты видишь только одну сторону луны. Ты ничего не знаешь, Джон Сноу, скорбь — медиапродукт, иногда просто позерский выпад. Даже дедуктивный метод Холмса не поможет доподлинно разобраться, где боль и истинное сопереживание, а где старое доброе лицемерие, конвертирующее слёзы в репосты.

Смерть  — информационный теракт. Сколько лайков стоит печальная весть о кончине культового героя? Агрегатор новостей выбрасывает в ленту три слова: «Умер Дэвид Боуи», опубликовано минуту назад. Пялишься в монитор, не осознавая, что произошло, просто наблюдаешь, как меняются цифры на счетчике. Как прыткие и удивленные пользователи успевают за секунды принять этот факт во внимание и нажать заветную кнопку? Понятное дело, у SMM-дельцов для этого случая собран инструментарий: факт, картинка, музыкальная подборка — посты наполняют ленту, словно кто-то с грохотом кидает камни в эмалированное ведро. Инфоповод, эффект, расшаривание — квинтэссенция печали и бесконечное лицемерие рядом. Пока идет поминальная процессия, держи руку на пульсе (у покойника пульса уже нет, а сердечный бит пользователей, как машина «Формулы-1», не терпит простоя). Молитва и репост.

Скорбь транслируется, будто в прямом эфире, отовсюду — получай дозу, не отходя от дел мирских. Аудиозапись скажет всё за скорбящего и почившего, а траур трансформируется в jpeg. Можешь быть искренен в случае, если истинно был предан ушедшему, можешь присоединиться к общей процессии, на ходу для справки почитывая «Википедию». Только не молчи, соответствуй контексту. Устрой плохую комедию — отпускай шутки за триста в известном стиле MDK, как это делали некоторые умельцы после гибели Митча Лакера, фронтмена Suicide Silence, который в ночь накануне Дня всех святых разбился на мотоцикле (последние слова Лакера в социальной сети: «The dead are living»). Соседство скорби и сарказма редко рождает качественный юмор или резонансные карикатуры уровня Charlie Habdo, скорее превращает шутников в жалких диванных критиков, которые даже на фоне лицемеров выглядят унизительно скучными.

Утешающий лгун и любезный вор
Не теряют времени зря

Схвачена первой добыча
Цепкими пальцами слов

Они убивают печальное пламя
Расцветавшее на покое
Они вырывают шипы
Скрывавшие пропасть

Скорбь вызывает у них улыбку. 

Поль Элюар, «Непрерывные бдения», VI

Дэвид Боуи — феноменальное, многомерное явление в наслоении культур, он создавал аудиовизуальные образы, тонко чувствуя чужеродную окружающую среду, когда менялась модные веяния, политические уклады, а средства массовой информации принимали новые формы. Он был великим, вечным Боуи в отрезке «всегда и до последнего момента», пока мы провожали Кёртиса, Леннона и Кобейна. Нет никаких сомнений, Боуи ясно представлял себе, что такое смерть в арт-контексте. Он прошел этот путь к вечности, до самого конца не оставляя перформативности своего творчества. Официальный релиз «Blackstar» состоялся 8 января 2016 года, Боуи не стало 10 января. Кстати, последней подпиской в twitter Боуи был микроблог Бога. Выпуск «Blackstar» невольно стал местечковым оружием обличения в социальной сети — еще вчера условный владелец аккаунта никак не отреагировал на новую полноформатную работу общепризнанного гения, а спустя двадцать четыре часа рыдает на всю френдленту. Последний альбом Боуи — жест визионера, который понял власть виртуальной памяти раньше, чем мы осознали ее, успел совершить еще один творческий рывок, поставив искусство выше факта смерти. На самом деле мы уже переехали в виртуальность, но еще следуем стереотипам и верим, что самопрезентация в реальности господствует. К слову, замещающую природу виртуального замечал и Жан Бодрийяр.

Человечество решило клонировать свою телесность и свое имущество в другой, отличной от прежней, вселенной, оно, по существу, отважилось исчезнуть как человеческий род, чтобы увековечить себя в роде искусственном, гораздо более жизнеспособном, гораздо более эффективном. Не в этом ли смысл виртуализации?

Ж. Бодрийяр «Пароли: от фрагмента к фрагменту»

Мы уходим в виртуальное пространство безвозвратно, и там нам тоже нужны ритуалы, дабы сформировать социальную иерархию и не потерять навыков прощания и прощения. Признаться, герои нужны всегда, а настоящие герои чаще всего мертвые. Смерть возвеличивает даже великое. Никто не отрицает печаль, изломы рук и носовые платки. Горем не просто можно делиться — нужно, особенно если это не акция, к которой присоединяешься, словно к финальной распродаже лайков. С Аланом Рикманом прощались, как с его главным персонажем — Северусом Снейпом, воздав ему и оффлайн-почести: пример тому — акция на Марсовом поле в Санкт-Петербурге и перед посольством Великобритании в Москве. Памятные детские эмоции, крепко связанные с экранизацией «Гарри Поттера», мотивировали уже повзрослевших поклонников не просто сделать репост, а по-настоящему выйти из комнаты и совершить действие, что в наше время само по себе подвиг. И всё-таки массовые причитания — что-то крохотное по сравнению с тяжелым грузом беды, что ложится на плечи родных и близких, для которых человек сам по себе ценность, без привязки к делу и заслугам.

Вспоминаются слова героя инди-драмы «Субмарина»: «Я часто представляю, как люди отреагируют на мою смерть». У смерти в социальной сети есть свой манифест. Что ты сделал для того, чтобы твое исчезновение со всех радаров стало трагедией на сотню тысяч репостов — нужно ли тебе это? Если да, бойся приставки недо-, стань лучшим или худшим — важна превосходная степень. Будь рок-звездой. Будь самураем. Будь информационным поводом. Умри и стань бессмертным. Тот, кто понимает, что такое глобальный дедлайн, не нуждается в воскрешении и машине времени, у него есть таймер, планы на жизнь и контент-стратегия. Хочется верить, что перед финалом успеешь сделать что-то важное или хотя бы сказать своё простое «Ня. Пока».

P.S. Скорбь тоже испытывается временем.

— После стольких лет?
— Всегда.

Читайте также:
Бездна, которая катится в мир
Бездна, которая катится в мир
Непокой, или Кучерявый траур Тикая Агапова
Непокой, или Кучерявый траур Тикая Агапова
Внуки Обломова: куда бежать от кризиса идентичности?
Внуки Обломова: куда бежать от кризиса идентичности?