Всё очень просто.

В гробу лежит старик. Обеденный перерыв. Я смотрю на труп, как на тряпичную куклу, и на вазон, и на любой другой предмет. Мне всё равно. Умер человек, которого я никогда не знал и не узнаю. Счастливой дороги, старик!

Мой хозяин – гробовых дел мастер – настоящий сатана. Он просит меня:

— Повтори. Быстро повтори. Я твой раб, а ты мой директор. Ты знаешь всё, я же ничего не знаю. Ты самый умный и любую жизненную мудрость можешь проиллюстрировать на собственном опыте.

— … на собственном опыте, — слово в слово повторяю я.

Всё очень просто: мы работаем в бюро ритуальных услуг. Я и мой наставник. Я и мой директор. Раб и повелитель. Бюро находится в жилом помещении пятиэтажки. Раньше соседи жаловались, что мы оскверняем их счастливую жизнь, потом они начали умирать. Один за другим. С первого этажа по последний. Умирали каждый месяц и далеко ходить не надо… зачем? Обращались к нам. Мы покорно исполняли их волю: подготовить в последний путь почившего. Мертвец (говорили мы) – это не просто кусок разлагающегося мяса, а безликий иероглиф, застывший в хаосе времени. Он дожидается своей участи, и поверьте (говорили мы), участь его будет одной из лучших. Он возникнет из ничего в лучшем из миров. Нет, не в раю… вам надо в рай? Можно и рай. За отдельную плату.

Мой босс, мой любимый дуче, ест макароны с томатной подливой. Он ест куриные ножки и тушеную капусту. Две тарелки покоятся на животе мертвеца. Хозяин сидит у изголовья гроба и напудривает лицо трупа, подстригает ему волосы, наводит брови. Он говорит:

— Смотри, выглядит, лучше чем ты.

Я подхожу к зеркалу. Действительно, лучше чем я. Моё лицо – бледное вытянутое, под глазами чёрные круги. В прошлом месяце я стал лучшим работником похоронного бюро «Всё для смерти». Я сказал повелителю:

— Не нужна мне эта грамота. Кроме вас и меня тут никто не работает. Это одно сплошное надувательство. Это блеф.

Хозяин ответил:

— Молчать, неблагодарный. Полезай в гроб, мне нужно освоить новый макияж.

И я залез, а он тренировался. Щекотал кисточкой моё лицо. Мазал кремом мои щёки, придавал румянец моему лбу. Сплошное наслаждение. Иногда мы доставали женщин из гробов, чтоб потанцевать. Кружили по подвалу под музыку. Вальсировали. Так я и научился танцевать вальс. Не на школьном бале, не на выпускном, не на свадьбе. Я научился вальсировать с трупом по имени Оля. Хозяин глаз с нас не спускал. Он обнимал труп Валентину и приказывал:

— Раз два три раз два три… ТЫ ГЛУХАЯ СКОТИНА Я СВОЮ СВИНЬЮ И ТО НАУЧИЛ ТАНЦЕВАТЬ ДАВАЙ СНАЧАЛА!

Хозяин берет с пуза покойника тарелку и макает горбушку черного хлеба в томатную подливу. Жуёт. Отрыгивает. Поправляет тени на скулах мертвеца кисточкой.

— Ну как он тебе?

— Старик как старик, — отвечаю я.

— ЗАТКНИСЬ ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ ЧТО ТАКОЕ СМЕРТЬ ЗАТКНИ СВОЙ ВОНЮЧИЙ РОТ! СТАРИК ЗНАЕТ А ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ!

От волнения он роняет тарелку, макароны высыпаются в гроб, на шею мертвеца, томатная подлива разливается алым пятном по его белоснежной рубашке. Над входной дверью звенит колокольчик. Мы оборачиваемся. Хозяин закрывает крышку гроба. В бюро заходит брюнетка: ноги длинные – точеные, узкая талия, пышный бюст, вся в черном, в шляпке. Со шляпки на лицо свисает траурная вуаль. Я без стеснения глазею на её выпирающие сиськи.

Она говорит:

— Здравствуйте, я вдова.

Спрыгнув с табурета, хозяин кинулся к ней. Плешивый обжора. Поцеловал ей ручку, изящным движением руки предложил присесть.

— Как зовут вашего покойника? – тихим скорбным голосом поинтересовался он.

— Олег Каша.

— Ах, да. Вот он, как раз в гробу этом лежит.

— Правда? Можно взглянуть?

— Я еще не закончил. Вы увидите его завтра. Он как живой.

— Странно.

— Что странного?

— Почему покойник должен быть, как живым?

— Вы его любили?

— Нет.

— Тогда вам не понять.

— Задайте еще раз вопрос.

— Вы его любили?

— Да.

— Тогда вы поймете и простите его, и отпустите, и пожелаете для него хорошей участи там…

— Где там?

— Известно же где.

— Я не знаю.

— Хотите, скажу?

— Это бесплатно?

— Абсолютно.

— Тогда нет.

— Повторите вопрос.

— Это бесплатно?

— Нет, к сожалению, тайны жизни загробной мы выдаём по двести гривен за штуку.

Вдова открывает черную сумочку на золотых защёлках, достаёт кошелек и протягивает хозяину купюру.

— Я скажу вам. Он родится заново.

— Когда?

— Как только вы его похороните… он родится в теле…

Хозяин картинно закатывает глаза, изображая срочное спиритическое заседание.

— В чьём теле?

— Не перебивайте.

Мы сидим полчаса. Хозяин, закрыв глаза, морщится, мнёт купюру в руках, вслепую приоткрывает гроб и пытается достать до тарелки на пузе мертвеца.

— Нет, — сдаётся он наконец. – Сегодня ваш любимый не выходит на связь. Может завтра?

— Мне прийти завтра?

— А когда похороны?

— Завтра.

— Нет, не приходите… будет слишком поздно. У вас есть кому говорить напутственную речь?

— Да.

— И кто же это?

— Батюшка.

Презрительно фыркнув, повелитель рассмеялся.

— Какие глупости!

— А что?

— Они же только ради денег это делают. Эти люди – настоящие грабители. Пузатые вруны в грязных рясах. В вас больше бога, чем в них вместе взятых.

Почесав отвисшее чуть ли не до колен пузо, повелитель сделал вид, что погрузился в тяжкие думы.

— Я могу вам посоветовать хорошего человека, — сказал он вдове. – Он прекрасно говорит речи. Да я по сравнению с ним обезьяна. Господи! Как он говорит! Воском в уши льёт, вы забудете, что ваш муж умер. Вы забудете о похоронах!

— Кто же это?

— Вот он!

Указав на меня, хозяин ухмыльнулся.

— Мой воспитанник – Максим.

Вдова подошла ко мне и оглядела с головы до ног.

— Завтра в два, — сказала она. – Кладбище Берковцы.

Следующий день выдался дождливым. Над кладбищем, выискивая падаль, кружило вороньё, воняло горелым мусором, перепрыгивая кладбищенские лужи, я добрался до скудной похоронной процессии. Увидел вдову. Она дрожала то ли от холода, то ли от переживаний. Прятала лицо за черным зонтиком.

— У моего мужа было много врагов и ни одного друга.

— У мертвецов не бывает друзей, — ответил я.

— Почему?

— Никто не хочет иметь дело со смертью.

— Но ты же хочешь?

— Я зарабатываю на этом деньги.

— Ты зарабатываешь на чужом горе.

— Нет.

— Да.

— Сейчас, ты поймёшь, конфетка.

Оттолкнув седобородого батюшку, который начал что-то невнятно мямлить над гробом, я открыл рот и тут понеслось. Я говорил, каким любящим и терпеливым был муж, как он любил детей и рыбалку, прислушивался ко лгунам и праведным, не скупился подать мерзавцам и протянуть руку помощи потерявшим надежду, как он однажды спас мальчика, тонущего в ледяной реке, и как он спасал сирот из горящего дома, и лез под пули, защищая старушек, в общем много чего сделал покойный для человечества, оставил ощутимый след на карте бессмысленно кружащейся материи в безумном вихре хаоса. Мои слова летали в воздухе, подобно черному воронью, вороны недовольно каркали.

— И покойный снова вернется домой, — заключил я.

Батюшка воздел руки к небу.

— Какая чушь, — пробормотал он.

Я толкнул его плечом и он упал в лужу, от чего его ряса и золотой крест не стали грязней.

— Вернется? – зашептали в толпе.

— ДА ДА СМЕРТЬ ЕГО ЗАБРАЛА НЕ НА СОВСЕМ, ОНА АРЕНДОВАЛА ЕГО ВСЕГО НА ПАРУ ДНЕЙ, ВЫ СНОВА УВИДИТЕ ПОКОЙНОГО, ВОЗМОЖНО, ВЫ НЕ УЗНАЕТЕ ЕГО, ПОТОМУ ЧТО ЧЕЛОВЕК СУЕТЛИВ И БЕЗУТЕШЕН В ВОДОВОРОТЕ ПОРОКОВ СВОИХ МЕЛКИХ… СТОИТ ТОЛЬКО ПРИСМОТРЕТЬСЯ К ВЕТОЧКЕ ВИШНИ, К ГОЛУБЮ, К ПРОБЕГАЮЩЕЙ СОБАКЕ…

— Он не станет человеком? – спросил кто-то наивный.

— О, нет, — ответил я. – Человеком быть два раза подряд слишком скучно.

Возле высоких зловещих ворот кладбища я закурил сигарету. Ко мне подошла вдова. Взяла меня за руку и увела в сторону.

— У меня есть для вас предложение.

— Слушаю.

— Моего мужа убили. Я знаю, кто это сделал. Ты должен мне помочь отомстить.

— Я? Почему именно я. Для этого существуют частные детективы или наемные убийцы…

— Нет, я к ним уже обращалась. Они ничего не понимают. Мой муж был богатым человеком. Денег мне не жалко. Я заплачу тебе двести тысяч гривен.

— Мне не нужны деньги, — ответил я.

— Хорошо. Тогда двести тысяч и одну гривну… ну, как? Идёт?

— Да. Что я должен делать?

И она рассказала мне.

Ровно в шесть вечера я сидел за столиком в ресторане отеля «Четыре сезона» и попивал пиво. Напротив сидела девушка лет двадцати в темном платье с глубоким вырезом. Её груди норовили выскочить на волю, словно скользкие рыбёшки из рук рыбака. Вдова описала женщину вот так: ты её увидишь и сразу захочешь. Абсолютная правда. Её не захочет раздеть и выпотрошить разве только мёртвый. Она сказала – это и есть любовница моего мужа, она отравила его из-за того, что он не хотел разводиться со мной. Да мне какая разница, собственно. Главное деньги получить и смыться побыстрей. Подсев без спросу к любовнице, я сразу отметил про себя, какой же у неё большой рот. Сделав жест официанту, я заказал дорогого пойла (вдова щедро снабдила меня командировочными). Мы выпили.

— Если у женщины большой рот, то это многое значит, — сказал я ей, закусывая лимоном в сахаре.

Она рассмеялась.

— Ты мне врёшь, — сказала она.

— Нет.

— Да. Ты не тот за кого себя выдаёшь.

— Чего это?

— Я знаю, что тебе нужно.

— И что же?

— Ты просто хочешь меня вы**ать.

Я покраснел. Ничего не могу с собой поделать. Не то что бы мне стыдно было или что-то в этом роде, просто лицо моё – враг мой, выдаёт мои чувства моментально.

— Ладно, не стесняйся, этого все мужики хотят.

Слава богу, она меня не раскусила. Верней раскусила, но по другому вопросу.

— Ты мне нравишься, — сказала она.

— Почему?

— Ты покраснел.

— И что?

— Значит ты скромный. Я люблю скромных. Я тебе сегодня дам.

— Спасибо.

— Мы будем е**ться, клянусь.

— Спасибо.

— Я отсосу тебе и ты забудешь, как тебя звали. Ты забудешь своих родителей и где ты живешь.

— Спасибо.

Мы выпили еще, а потом заказали красное вино. Должен заметить, что я здорово опьянел и забыл о своей важной миссии. Казалось, я переметнулся на вражескую сторону, и неверной пьяной походкой поднимался по лестнице, перешагивая через две-три ступени, следовал за ней. Зайдя в номер (снятый заведомо вдовой), мы плюхнулись на кровать. Она сняла платье через голову. Я ужаснулся и отпрянул, да так, что свалился с кровати на пол и больно ушиб копчик. В номере забздело селедкой, запущенной раной, ладаном и дохлятиной. Под платьем оказалось старческое тело: чёрные сморщенные груди отвисли до пупка, с сосков сочилась жёлтая дрянь, живот – весь в шрамах, порос мхом, а из места, которое я, шутя, называю – мышеловка, торчали буйно растущие кусты немытой волосни, в которой остервенело копошилась крупная живность, походившая на тараканов с крыльями.

Девушка схватила меня за руку. Её красивое лицо мигом изменилось. На меня смотрела старуха с горбатым носом и затянутыми белой плёнкой невидящими глазами, вокруг её большого рта торчали бородавки, из которых выстреливали пучки седых волос.

Из шкафа выпрыгнула вдова.

— Попался! – сказала она.

— Что это значит? – спросил я.

— Ничего. Дурак ты, вот, что это значит.

Когда я попытался вырваться, голая старуха, сильней сжала моё запястье и что-то прошептала не на русском. Моё тело мгновенно обмякло, словно я очутился в неподъёмном скафандре.

— Начнем? – спросила вдова старуху.

— Да, — ответила старуха. – Чемодан взяла?

Достав из шкафа большой кожаный чемодан, вдова открыла его и достала четыре волосатых копытца, два кошачьих хвоста, баночку с мутной зеленой жидкостью, баночку с густой красной жидкостью, два белых рога и человеческий мизинец.

Старуха приставила к моим губам мизинец. Он был холодным и пах йодом.

— Жуй, — сказала она.

— Не буду. Я сообщу в милицию.

Громко хохотнув, старуха прошептала заклинание, после чего мои губы сами всосали мизинец, а челюсти заработали, клянусь вам, совсем не по моей воле. Разжевав мизинец, я проглотил его.

— Что здесь происходит? – спросил я.

— Ничего особенного, — ответила вдова. – Сейчас мы переселим душу моего мужа в твоё тело.

— А я куда денусь?

— Ты будешь сидеть в чёрном подвале его души и сопеть в две дырки, — ответила старуха.

— А если я не хочу?

Старуха провела по моему лбу одним из копыт.

— Хочешь ты этого или не хочешь, но ты заслужил.

— Я ничего плохого не делал.

— Делал, — ответила старуха. – Я точно знаю, что делал.

— И что я сделал?

— Откуда я знаю, все люди делают что-то плохое.

— И даже Иисус? – спросил я.

— Кто? – спросила старуха.

Она поднесла к моему паху два кошачьих хвоста. Почувствовав, как в голову мне что-то залезает, буквально брыкаясь, я от боли зажмурил глаза и застонал.

— Идёт? – спросила вдова старуху.

— Идёт, куда же он денется.

Мои губы зашевелились, а незнакомый мне голос, донесшийся из моего рта, сказал:

— Эй, где я?

— Ты умер, — ответила ему старуха.

— Не ври!

Моя голова повернулась к вдове.

— Таня, где мы?

— Не волнуйся, дорогой, ты умер, мы переселяем твою душу в тело этого дурака.

Она наклонилась ко мне и поцеловала слюнявым поцелуем в губы. В этот момент в дверь постучали. Старуха и вдова переглянулись.

— Кто это? – прошептала старуха. – Я еще не закончила…

— Обслуживание номеров! – крикнули за дверью.

Собравшись с силами, я заорал:

— Помогите! Здесь ведьма! ПОМОГИТЕ!

— Обслуживание номеров? – осторожно спросили за дверью.

Вдова открыла дверь и впустила служащего в чёрных брюках и белой рубашке. Служащий держал поднос, на котором была бутылка вина и два фужера. Он безразлично посмотрел на голую старуху, затем на меня, валяющегося на ковре.

— Это не моё дело, — сказал он. – Я просто принес вино.

— Слушай, — сказала вдова старухе. – А этот мне даже больше нравится.

Встав с кровати, старуха подошла к служащему и понюхала его шею.

— Я просто принес вино, — учтиво повторил служащий.

— Ты права, — ответила старуха. – Он и посвежей будет. Так что?

— Да, — ответила вдова. – Давай лучше его.

— Слышишь? – спросила меня старуха. – Тебе повезло, дурак.

Внезапно я почувствовал, как члены моего тела начали наливаться живительным соком. Я пошевелил руками и ногами, затем сел на кровать и, несколько раз, ударив кулаком в левое ухо, выбил из головы, наглую душу покойника.

— Так вы заказывали вино? – рассердился служащий.

— Заказывали-заказывали.

— Послушайте, у меня четыреста номеров и я не спал двое суток…

Старуха схватила его за запястье и, парализовав, кинула на пол.

Служащий уставился на меня жалобными глазами.

— Таня, посмотри, в чемодане должны быть еще мизинцы, — попросила старуха.

— Да тут их целых пять!

— Давай мне один.

Потоптавшись у двери, я спросил:

— А что со мной?

— Ничего, — ответила старуха. – Иди себе и урок на будущее извлеки.

— Какой урок? – спросил я.

— Это ты сам должен понять.

— Мы его просто так отпустим? – спросила вдова.

— Да.

— А если он кому-то расскажет?

— Да кто ему поверит.

С тех пор прошло много лет. Я много думал над последними словами старухи. Про урок. Сначала, я подумывал завязать с работой в похоронном бюро и перестать шутить над трупами. Я подумывал даже, что смерть – это не игрушки, что смерть – это очень серьезная вещь, как бетонная плита, или бомбардировщик, или колбасный завод.

Но после долгих лет размышлений, я пришёл к единственно правильному выводу – не стоит открыто глазеть на вдовьи сиськи, ведь душа покойника где-то рядом и ей это может ужас как не понравиться.