– А как вы думаете, ребята, что такое Эф-Дэ-Йот? – спросила Лариска, учиха по немецкому.

Она стояла у доски, писала новые слова. Я сидел за первой партой – она меня за нее посадила на прошлом уроке, я не слушал ее, читал книжку Гайдара "Школа".

– И-ды-ёт, – сказал я.

Все захохотали. Лариска уронила мел на пол. Он раскрошился.

Она подскочила к парте. Я успел схватить дневник.

– Лариса Ивановна, я же просто пошутил…

Я прижал дневник к синему пиджаку с пионерским значком. Лариска попыталась у меня его вырвать.

– Если ты сейчас же не отдашь дневник, мы идем к директору!

Я бросил дневник на парту. На зеленой обложке – наклейка-"баба" из Германии, я купил ее за рубль у Гурона. Но дебил Кощей выколол ей глаза циркулем.

– Лариса Ивановна, ну, не ставьте двойку, ладно? Я же просто пошутил. Откуда мы можем знать, что такое Эф-Дэ-Йот?

– Раз не знаешь, надо помолчать. Я бы объяснила, что Эф-Дэ-Йот – это Фрайе Дойче Югенд в ГДР, как у нас комсомол.

Лариска поставила мне двойку, расписалась, бросила дневник на парту.

Я засунул в дипломат дневник, учебник со словом "Deutsch" и цифрой "6" на обложке, зеленую тетрадку, поднялся.

– Ты куда это? – спросила Лариска.

– А что мне здесь делать? И так уже двойка.

– Как тебе не стыдно? Какой пример ты показываешь другим? Ты же хороший ученик…

Я пошел к двери. Лариска загородила мне путь, я ее обошел.

В коридоре валялись портфели и сумки какого-то класса. Я от злости начал футболить один. На нем отпечатались мои тапки.

– Ты что, охуел?

Я обернулся. Девка из восьмого "в". Я не знал ее фамилию.

– Что тебе мой портфель сделал?

Она дала мне оплеуху. Со всей силы. Я ударился головой о плакат "Будь готов к труду и обороне!" рядом с кабинетом НВП. Она схватила мою руку, заломила.

– Проси прощения! Говори: тетенька, прости засранца!

– Пошла на хуй!

– Что?

Она сильнее заломила руку.

– Кому сказала? Ну-ка, быстро: тетенька, прости засранца!

– Отпусти! Ты сука, падла, проститутка!

От боли у меня потекли слезы. Хорошо, что шел урок, и никто меня не видел.

Я тихо сказал:

– Тетенька, прости засранца.

Она отпустила руку, дала еще одну оплеуху, наклонилась, взяла портфель.

*

Я и Дрон сидели на боковом крыльце, играли в "чу". Из-за угла школы вышли три девки из восьмого "в". Она посмотрела на меня. Я отвернулся. Другая девка достала из кармана передника пачку "Космоса". Все три взяли по сигарете, подкурили.

– Что это Фальковская так на тебя посмотрела? – зашептал мне в ухо Дрон. – Ты что, к ней лез?

– Нет, конечно. На хуй мне она нужна?

– Что значит – на хуй? А выебать? Она ебется, это знают все.

Фальковская посмотрела на нас.

– Э, малые, что вы там пиздите?

– Мы не про вас, – сказал Дрон, повернулся ко мне. – Тряси!

Я собрал монетки, положил на ладонь, прикрыл сверху другой ладонью, несколько раз тряхнул руки.

– Чу! – сказал Дрон.

Я разжал ладони, монетки высыпались на бетон крыльца.

*

Я шел из магазина на Рабочем, нес в сетке батон, две бутылки кефира с зелеными крышками и банку сметаны. У ларька "Союзпечать" стояли два пацана и Фальковская. Пацанов я не знал. На вид им было лет по восемнадцать.

– Э, малый, – сказал один. – Иди-ка сюда.

Я подошел.

– Дай двадцать копеек.

– У меня нет. Все отдал в магазине.

– А если найду?

– Забери у него кефир, – сказал второй. – Ёбнешь вместо пива.

Все трое засмеялись.

– Отпусти его, – сказала Фальковская. – На хуй тебе он упал?

– Ладно, пиздуй отсюда, – сказал пацан.

*

Зимой у Фальковской начал расти живот. В школе говорили, что она беременная. Еще говорили, что пацан из пятого класса хотел дать ей кулаком в живот, и она схватила его за пиджак и ударила головой об стенку. Пацан потом лежал в больнице с сотрясеньем мозга.

На политинформации Кириллова спросила у Классной:

– А правда, что Ира Фальковская из восьмого "в" класса беременна?

Классная покраснела, наморщила лоб.

– Вам еще рано про это говорить. Вы еще только в шестом классе. Вот в восьмом у вас будет факультатив "Этика и психология семейной жизни"…

*

Я сидел на боковом крыльце. Цвели яблони. До конца четверти и года оставалось две недели.

Из-за угла вышла Фальковская. Живот у нее был совсем уже большой, она носила школьное платье без передника.

Я поднялся с крыльца.

– Не бойся, я тебя не съем, – сказала она, подошла, села рядом. В руке она держала пачку "Космоса" и коробку спичек.

– Курить будешь?

Я кивнул.

Она открыла пачку, достала две сигареты. Ее пальцы были вымазаны синей шариковой ручкой, на ногтях ободрался красный лак.

Она подкурила мне и себе. Я затянулся, выпустил дым. Я курил редко, только когда кто-нибудь давал сигарету.

– Не обижайся за то, – сказала она. – Ты сам виноват. Зачем тебе был мой портфель?

Она сделала еще одну затяжку, выбросила сигарету.

– Хочешь потрогать? – Она кивнула на живот.

Я помотал головой.

– Ну, как хочешь. – Она посмотрела на зеленый забор школы, на осыпавшиеся с яблонь лепестки. – Меня хотели заставить уйти в вечернюю школу. Я сказала: не имеете права.

Она встала со скамейки, пошла к углу школы. Я смотрел на помявшееся сзади коричневое платье, белые ноги с царапинами и стоптанные шлепанцы.

#