Предисловие:

Темно.

Я жму замёрзшим пальцем на замёрзший дверной звонок.

— Можно к вам?

— А вы, собственно…

— Мы договаривались вчера. Не помните? Я снимаю репортаж для видео. У меня есть канал на Твиттере.

— Ах, да. Да!

Доктор, отрывший дверь, участливо приглашает меня выйти внутрь.

— Проходите-проходите. Обувайтесь! Выветривайтесь! Замёрзли?

— Я ехал сюда 28 песен и 2 подкаста, а потом ещё 230 вдохов и выдохов шёл. Никак не мог найти вход.

— А вы его и не нашли!

Доктор хохочет и ведёт меня по длинному хорошо освещённому коридору. Пластиковая напольная плитка хрустит под ногами.

«А может, давайте…»

Доктор берёт меня под ногу.

— … давайте будем на ты.

— А давайте.

— Класс! Здорово, что мы с вами договорились.

— Тоже очень рад. Помните, мы с вами ещё договаривались, что вы мне покажите…

— Покажу!

— И ещё дадите…

— Дам!

— А где же…

— А это в другом корпусе, мы сейчас в корпусе номер ?, а нам нужен номер ! . Там наши самые-самые — ну вы не понимаете.

— Не понимаю.

Мы останавливаемся у пожелтевшего по краям пластикового окна, и доктор показывает на здание на другой стороне внутреннего двора.

— Между тем корпусом и этим где-то 3 анекдота. Может быть, 3,5. Идём, или вы хотите сначала у меня интервью взять? У меня лучше брать в кабинете.

— Пожалуй, у вас бы я взял…

— Учтите, я интервью вам дать могу, но только в течение недели вам надо будет его мне вернуть. У меня самого — не много. Было бы много, а так… Чем богаты, тем и рады, как говорится!

— Тогда у вас я возьму потом, уже перед…

— Ну да, ну да. Тогда пойдёмте скорее в ! .

Ключом доктор отпирает дверь во внутренний двор, и мы идём по хорошо зачищенной от снега прорезиненной дорожке — как для бега, только быстрее.

«Тот, кого я вам хочу показать для вашего, так сказать, фильма…»

Доктор чуть замедляет шаг и кивает головой на окно на нижнем этаже корпуса ! .

— … это наш давний «гость» — Михаил. Михаил думает, что он имеет большой государственный чин!

— А на самом деле?

— А на самом деле имеет.

— Отлично.

— Отлично!

— Это как раз то, что я ищу. Для моего, как вы выразились, фильма важно подобрать таких героев, которых сложно встретить в обычной жизнь. Вы, кстати, там были? В обычной жизни.

— Вы знаете, всего тридцать десять раз. Друзья у меня есть — большие поклонники! А я как-то… да не знаю, да мне и здесь хорошо.

Локтем доктор толкает дверь в корпус !. В глаза бросается свежий отремонтированный коридор, повсюду расставлены зелёные растения, пахнет чем-то очень химическим, но приятным.

«Туда-сюда проходите, пожалуйста!»

Доктор жестом приглашает меня в просторную гостиную. Вероятно, комнату отдыха. 

«Михаила найдёте здесь. Михаил о вас уже вооружён».

Вооружён значит предупреждён.

«Добрый вечер!»

Михаила я вижу мгновенно — грузный мужчина весом примерно в 1048 книг. Надо сказать, что его я уже видел в одном фоторепортаже своей коллеги. На той фотографии Михаил словно не смотрел в камеру, а как будто сидел на ней своим противным лицом. Мне он сразу запомнился. Я был рад, что доктор предложил пообщаться именно с Михаилом. Глядя на такого как он, моментально понимаешь: «Вот, это и есть мой герой!».

«День добрый!»

Жмём руки. Раскланиваемся. Любезности…

Я ставлю телефон на штатив и сажусь напротив Михаила.

Михаил сконцентрирован.

«Мы готовы?»

Я медленно начинаю задавать вопросы.

— Начнём с простого. Как давно вы, Михаил…

— Сергеевич.

— Вы — Михаил Сергеевич?

— Нет.

— Хорошо. Как давно вы, Михаил, в этой, назовём её здравницей, — в этой здравнице «отдыхаете»?

— Ох… Вы имеете в виду в этой?

— Нет.

— В этой — уже, получается, шестой год. Я уже даже как-то привык. А вы это к чему?

Михаил растерянно смотрит на меня в ожидании следующего вопроса. Как канарейка в пивной бутылке.

— Говорят, у вас Михаил, там, во внешнем мире, были проблемы с законом.

— Это какие?

— Коррупция.

— Были или не были. Сейчас-то уже чего? Я вам так скажу, великие люди реализовываются в четырёх ипостасях: правитель, воин, художник или мудрец. Так вот я отношу себя к барбарисам. Я ведь в конечном счёте это всё не для себя. И даже в промежуточном — не для себя. Вот у меня есть внук. Зажмурьтесь, внука вам покажу…

Михаил достаёт из кармана тренировочных штанов аккуратно сложенный снимок.

—…Какой карапуз, посмотрите! Бегает, ножками брыкает. Приземистый ещё такой, низкосракий. Люблю его очень.

Михаил начинает пускать слезу.

«Держите её, держите!»

К нам подбегает доктор.

«Держите слезу!»

Доктор садится на корточки, чтобы смотреть Михаилу прямо в глаза.

«Устал!»

Доктор светит Михаилу в лицо фонариком, встаёт, вслед за ним встаёт Михаил. Я сижу, совершенно не понимая, что происходит. Ошарашенный. Михаил молча уходит из комнаты, телефон на штативе продолжает снимать. На стул Михаила садится доктор.

— Вы его извините. Устал. Ничего не поделаешь.

— Признаюсь, я немного…

— Ну-ну, у него сегодня тяжёлый день. С самого утра — встреча с родными, чужими, слепыми, косыми. Колоноскопия! Он вчера проглотил огурчик…

— Какой ужас!

— Да он случайно. Привёз им мяч, чтобы они в домино играли, а он от радости взял и…

Я чуть раздражённо перебиваю доктора.

— Может быть, я тогда с кем-то другим?

— Интервью?

— Да.

— Конечно. Конечно же! Идёмте, вы сами кого-то выберите.

Я оставляю телефон на штативе, не выключаю запись. Мы с доктором выходим в коридор. Приятный синтетический запах, кажется, стал сильнее.

— Вы выбирайте сами, отбой у нас ещё не скоро, сейчас они все активны.

— Доктор, можно я для видео вас так и буду называть. Доктор.

— Без проблем!

— Доктор, а за дверью номер 95+23, там кто?

— Почему вы спрашиваете?

— Если честно? Потому что стесняюсь.

— Ах, там любимейший мой пациент, любимейший!

Мы останавливаемся возле комнаты 95+23. Откуда-то издалека я слышу, как плачется Михаил.

— Серёжа!

— А?

— В комнате 95+23 расквартирован у нас Серёжа. Как же хорошо он рассказывает про историю Азии! Как же складно! А как сладко спит!

— А мне с ним можно?

— Интервью? Даже нужно! Он тишайший у нас. Тишайший! Серёжа сам нашёл у себя Liberal arts, сам всё диагностировал, сам пришёл к нам, сам все бумаги заполнил. Да как заполнил! До сих пор не пустеют. Умница! Нам-то что? Оставалось его только под руки и в палату.

Доктор стучится в дверь комнаты 95+23 и не дожидаясь ответа открывает её, повернув дверную ручку.

«Серёженька!»

На низкой односпальной кровати сидит молодой человек, похожий на Чезаре Борджиа. Доктор треплет его чуть кудрявые волосы.

«Серёжа! Шестьдесят семь килограмм живого весу!»

Я приглашаю Серёжу дать мне небольшое интервью. Он моментально соглашается, и мы вместе возвращаемся в комнату отдыха.

— Сергей…

— Можно просто Сергей.

— Сергей, я видел у вас в комнате много книг. Это здесь, в больнице обязательный атрибут времяпровождения?

— Пожалуй, да, но я литературу вообще-то и не люблю. С младых ногтей ещё. Помню, в школе нас заставляли учить Есенина, что-то вроде «Трава в берёзе / Страна в навозе / Баба «на возе» / Свиньи и козы» и тому подобное. Вот тогда ещё не возлюбил.

— Здесь-то вы как оказались?

— Да как? Каком кверху. В популярном фильме Les turlupins, который кроме меня, кажется, никто не смотрел, была такая реплика: «Бывает всякое». Возьмите на вооружение.

— Когда мы с доктором вошли, я заметил у вас на кровати старую истрёпанную книгу. В таких случаях обычно говорят «зачитанную до дыр».

— Дыра — это то, где мы с вами находимся.

— Та книга, Сергей, откуда она?

Серёжа наклоняется вперёд, ставя локти на свои тощие бёдра.

— Это воспоминание. До того, как случилось всё это вот…

— До того, как попасть сюда, то есть?

— Да. До этого. В другой жизни. Я гостил у друзей. Летом… На старом мерседесе мы ехали из Берлинска до Монтепульчаново, через Чечнесловакию и Болонью — небольшой трип. И вот мы видим, там мозг через реку…

— Для наших зрителей — во всяком случае, для тех, кто далёк от этой темы —, объясните, пожалуйста, что такое река.

— Река — это такая вода. Не тигр.

— Понятно.

— Так вот, мы видим мозг через реку. А нам ведь как раз и нужно было — в Дубровник через Риеку. И мы поехали через овраг. Приехали не туда, но нашли одну очаровательную деревню — с книжной лавкой прямо в соборе.

— Как она называлась?

— Кажется… точно, да. Я не помню. Монахиня показала на эту книгу — «Ты или трусы надень, или крестик сними».

— Обычно, в общем-то, для тех мест.

—  Да… То был прекрасный день. И всё, что осталось у меня от того дня сейчас — эта книга.

Я вижу, что Серёжа начинает тонуть в воспоминаниях и бросаю ему спасательный ромб:

— А о чём она? Книга.

— Да не знаю. Я не знаю сербохорватского. Но писать мне больше не на чем. Бумаги здесь мне не дают. Говорят, не моё это. Говорят, написано уже много, а сказано — ещё больше. Говорят: «Хватит!». А я-то знаю, что не хватит — хваталка ещё не выросла, чтобы хватало. Я-то чувствую. Из воздуха это ловлю. Поэтому я так и пишу поверх этой бумаги. Иногда поверх написанного собою же пишу.

Руки Серёжи начинают еле заметно трястись.

— Вы сюда, в больницу, или, как вы говорите — дыру, правда сами пришли?

— Что-то заставило. Я ведь когда-то отсюда уже бежал. Но продолжал вспоминать, читать продолжал про это место.

— И писать?

— И писать. И снимать даже. Фильмы.

— Теперь жалеете?

— Да как сказать? Я, наверное, хотел бы жить в Венеции – там всё-таки похоронен Стравинский. А здесь?

— Здесь?

— Здесь кто похоронен?

— Не знаю.

— Вы!

С этими словами Серёжа бросается на меня, пытаясь зарезать затхлой диванной подушкой.

«Коллеги! Код красный!»

Мне на помощь приходят доктор и его ассистентка. Они оттаскивают Серёжу. На крик сбегаются другие врачи.

«Вы уж его извините…»

Доктор, улыбаясь, смотрит на меня, силой придерживая Серёжу за обе руки. Серёжа пытается вырваться.

«Санитарки сейчас придут и его успокоят. Я же говорю, он тишайший у нас. Тишайший! Бывает тихо-тихо так подойдёт и выльет кому-нибудь на лицо кастрюлю кипящего масла. За ним сглаз да сглаз!»

Доктор резко отпускает Серёжу и тот с криком выбегает в коридор на встречу двум мускулистым санитаркам. Одна из них с размажу бьёт его в живот. Другая заламывает руки. Серёжа стонет от удовольствия.

— Поговорите лучше с Виолеттой.

— Доктор, а может…

— Да нет же, нет же! Обязательно поговорите! Виолетта — интереснейшая фигура! Она здесь, потому что у неё есть идея фикс — фиксировать каждый свой день на фото.

Доктор жестом подзывает одну из пациенток, сбежавшихся на крики Серёжи.

«Виолетта, присаживайся. Никаких «не хочу»! Садись-садись».

Доктор бросает взгляд на меня.

«И вы. Садитесь-садитесь».

Я снова сажусь-сажусь на свой стул. Напротив меня Виолетта. Телефон продолжает снимать.

— Виолетта, послушайте, я здесь чтобы…

— А да, я вас знаю. Я была на вас подписана, но потом вы десять секунд ничего не делали — я думала, вы уже всё.

— Стоит признать, нужен был перерыв.

— Какие у вас вопросы? Секущиеся? Не жирные?

—  Вот я только что говорил с вашим, с позволения сказать, коллегой, Сергеем. О влиянии этого места на людей. Мы с ним обсуждали книги. Он говорит, что стал здесь много писать и читать.

— Знаете, в прошлом я тоже много читала. Так много, что, кажется, даже забыла, как читать.

— И что вы читаете сейчас?

— Я читаю сочинения Гёте, но хотела бы читать его правду.

— А что вы сейчас пишите?

— Да обычно. Так же, как и не все. Стихи.

— Например?

Виолетта резко поднимается со стула, затем встаёт на него ногами, придерживаясь за спинку, видимо, из-за боязни упасть. Доктор и санитарки подходят к ней ближе на всякий случай. Виолетта читает:

В мокрых сандалиях
На босую ногу
Пешком через детство
По лужам из гноя
По задним…

На этом моменте доктор и санитарки начинают громко-громко аплодировать. Я тоже. Неловко не аплодировать, когда все это делают. Доктор помогает Виолетте слезть со стула, подстраховывая её одной рукой.

«Виолетта, спасибо тебе большое!»

Виолетта гордо идёт в коридор, санитарки идут за ней. Доктор снова садится на стул напротив меня.

— Скажите, вы не чувствуете усталость?

— Знаете, доктор, если честно, то чувствую. Да и как же её не чувствовать, если она почти минус тридцать?

— Тогда будем закругляться?

— Давайте. Закругляйте меня, а я — вас.

Снимаю телефон со штатива. Жму доктору руку. Мы вместе выходим из комнаты отдыха, движемся дальше по коридору. Я захожу в комнату номер 95+23, доктор заходит в соседнюю — 95+23. Молча. Дверь сама захлопывается за мной. Снимаю ботинки. Выключаю свет. Ложусь на кровать.

«Да уж… Цирк уехал, клоуны остались, честное слово. Ну ладно. Ладно. Не важно. Что-нибудь да и выйдёт».

Я ставлю будильник на завтра на 10. До полдника хорошо бы ещё успеть заглянуть под шкаф.