Прежде чем начну рассказ о предпринятом мной путешествии, объясню вкратце его цель. Кроме основной задумки – посещения родителей, живущих, чего таить, в другом государстве – была у меня еще одна, побочная, но не менее важная цель.
Дело в том, что любую поездку я стараюсь совместить с поиском какой-нибудь темы для репортажа. Так было и в этот раз: отправляясь к родителям через Псков, я надеялся разведать там что-нибудь интересное, чтобы на обратном пути об этом подробно узнать, а после и написать.
Узнал я, что рядом с Псковом есть озеро, а на озере том есть остров, и на острове еще недавно жил старец, творивший чудеса. К слову, именно эти остров и старец стали прототипами острова и старца в фильме Лунгина. Старец умер, но паломники и сейчас продолжают ездить к нему, чтобы чего-то от него получить или попросить замолвить за них перед богом словечко. Итак, я отправился в путь.
Москва – Псков
Нелегко выбирать между сидячим вагоном и плацкартом: в первом случае придется акробатически выгибаться, чтобы высидеть двенадцать часов, во втором – пребывать в относительном комфорте, но слушать чужую беседу, или даже принимать в ней вынужденное участие. В этот раз я выбрал плацкарт, верхнюю полку.
– Ничего, я тут косметику пока положу? Я вообще в Мэри Кей работаю, знаете такую фирму? Очень крупная! Вот сейчас с их семинара еду., домой. Не поверите, я на этой косметике смогла заработать на несколько поездок за границу, муж вовсе и не помогал даже! – это полушепотом (все-таки время было уже позднее, что подтверждал приглушенный свет в вагоне) бубнила моя соседка по купе. Цвета старого шкафа кожа (тональник), нарощенные ресницы, яркая губная помада, туго обтягивающие живот и лобок лосины – вот и все что я успел разглядеть в этой даме среднего возраста.
Собеседница ее, невидимая для меня соседка по нижней полке, не отличалась словоохотливостью, но когда услышала что-то про мужа задумчиво проговорила: “А я своего уже пять лет как схоронила”.
Но эта реплика не повлияла на ход мыслей тонированной дамы, и та продолжила расписывать прелести Мэри Кэй. Так я заснул – под дребезжание предметов и рекламу косметики.
Псков – Печоры
Встречали меня десантники, целый патруль из четырех человек – голубые береты, сверхмодные “утиные хвосты” бушлатов, начищенные до блеска берцы. Пусть эти рядовые и сержанты сами хотят выглядеть по-армейски изящно, их явно напрягает появление в Пскове моей покрашенной в белый цвет головы. Под их ненавидящие взгляды и осуждающие крики пролетающих совсем низко чаек, я решительно но гордо скрываюсь в здании автовокзала.
– Автобусов до Латвии сегодня нет – невнятно прошуршал женский голос с той стороны стекла.
– А когда будет?
– Не знаю, идите расписание смотрите.
И я, подгоняеый шваброй уборщицы, размазывавшей по старой плитке нанесенную ботинками путешественников грязь, пошел спрашивать расписание.
В маленькой комнате возле туалета (вход платный!) за немолодым монитором сидела старая женщина. Поминутно отвлекаясь на выдачу багажа – а комната эта была еще и камерой хранения – она рассказала, что я могу доехать до города Печоры, откуда сразу же пересяду на другой автобус – он-то и довезет.
– Только это последний автобус, завтра в Латвию ходить не будут. Да, на две недели они отменяют рейсы. Обратно? А я почем знаю.
В общем, уже не надеясь на скорое возвращение, я купил билет до Печор.
Псков – Печоры – Лавры – Брусничное
Воспоминания о перемещениях между этими городками и деревнями крайне обрывисты – автобусы неслись по колдобинами мимо мхов, сосен и кладбищ, я поминутно засыпал и просыпался на очередном ухабе от удара головой об стекло. Менялись водители, только вид за окном не менялся – был он все таким же дремучим и вечно-темно-зеленым.
Вдруг, в очередной раз проснувшись, я обнаружил, что автобус стоит, и стоит уже довольно долго, а водитель с помощником пытаются приклеить к одиноко грустящему в поле столбу какое-то объявление. Оглядевшись вокруг, я заметил, что мои попутчики сменились – те двое или трое молчаливых пассажиров, что ехали со мной от Печор, стали пятеркой диких своим весельем бабок.
Обратно провалиться в сон не получилось, поэтому я стал слушать громкий разговр старух, подогретых алкогольными напитками. Ехали они, как оказалось, с кладбища, где поминали усопших родственников, там и разгорячились.
– Вот наш Сергей, он и водку возит, и рыбу возит – всем русским по рыбине и бутылке
– А наоборот страшно, латышам если водку привезешь, так потравятся все, в самом-то деле
– Игорек-то да, кстати. Вот по этому делу пяти лет не дожил до пенсии.
В момент рассказа о судьбе Игорька бабок вдруг разобрало на смех – видимо, дед жил грешно да и помер смешно.
– Даа, если бы не дожжик, и мы бы как следует у могилок посидели бы. Ну хоть в церков успели до дожжа.
Тут водитель втиснулся обратно в свое кресло, автобус тронулся, и бабки принялись картинно охать и хвататься за сердце каждый раз, когда автобус подбрасывало на очередном ухабе или запрокидывало на очередном повороте.
– Ой, милой, всех нас угробишь к ебеной матери, прямиком в могилу везешь, и хоронить нечего будет!
Так и ехали — хохотали, дышали перегаром, вспоминали умерших и думали о своей смерти.
Здесь я прерву свой рассказ о путешествии, потому что в этой хронологии я уже добрался до отчего дома. Но паузу эту я сокращу до минимума, чтобы не нагонять скуку на читателя. И вот мы переносимся к тому моменту, когда я уже еду обратно и по дороге рассчитываю навестить могилу старца и понять хоть немного жизнь острова, где он жил в добровольном изгнании.
Латвия – Эстония – Изборск – Псков
Как вы помните, еще в Пскове меня разочаровали – автобусы из Латвию в Россиию перестали ходить на следующий день после моего приезда. Поэтому для того чтобы добраться до старца или хотя бы просто вернуться на родину, мне пришлось изыскивать оригинальные способы.
От Латвии до Эстонии я доехал на обычном автобусе за какой-то час, а вот дальше было сложнее: границу пришлось пересекать пешком. Обойдя все автомобильные очереди, я чувствовал себя крайне привелигированным. Кажется, даже водители из своих машин смотрели на меня с ненавистью – может быть поэтому, вопреки обнадеживающим заверениям родителей, никто из них не хотел подвозить меня, когда граница осталась позади.
Поэтому около полутора часов еще пришлось мне брести по трассе, пытаясь среди бешеных криков весенних птиц различить гул приближающегося сзади попутного автомобиля. Я уже морально приготовился к тому, что придется все шестьдесят километров прошаркать пешком, когда одна из машин вместо того чтобы презрительно проехать, притормозила метрах в ста впереди, а водитель открыл дверь, приглашая внутрь.
Это была обычная газель, из тех, у которых на борту нарисован какой-то продукт питания, водят их экспедиторы. Видя скромность и даже какую-то интеллигентную робость моего спасителя, я, скрепя сердце, взял вожжи разговора в свои руки и болтал, не помню даже о чем, все сорок минут.
– Ну, мне в Печоры сворачивать. А Псков прямо. Слезай.
И я слез.
– Эй, ты в Псков? Залезай! – спустя каких-то пять минут услышал я из притормозившего Мерседеса. И я залез.
Так и не удалось мне как следует посмотреть Новый Изборск, а уж тем более Старый.
– Мы только из Изборска едем, крепость смотрели. Вывез вот свою помощницу, мы вместе работаем.
В общем, оказалось, что водитель Мерседеса, этот любитель старинных крепостей – уважаемый в Пскове человек, генеральный директор одного завода, принадлежащего резонансной АФК “Система”.
– Прикинь, я когда гендиром стал, приехал в Москву, а они даже не знают, что у них такой завод есть. Это они чтобы кредиты в девяностые давали – купили, а потом забыли. Работает, не работает завод, им насрать. А мне не насрать, понимаешь? Хочу, чтоб город нормально жил. Вот дядя Вова сейчас за шесть лет-то порядок наведет, отвечаю, наведет.
Был он, водитель этот, когда-то обычным монтажником, а еще раньше – чуть ли не гастарбайтером без российского паспорта. А теперь вот – пожалуйста, стал гендиректором, губернаторов знал и за руку с ними здоровался. А теперь вот со мной – тоже за руку, но уже прощался.
Псков – Толба
Потом автобус, где на боковом стекле по грязи выведено АУЕ, а чуть повыше – наклейка “70 лет победы”. А из автобуса почти на самой конечной нужно было сходить – оттуда пешком, три или четыре километра до деревни, из которой уже катера должны ходить по озеру на тот самый остров.
И так я увлекся хождением пешком по очередной проселочной дороге – всеми этими криками птиц, шумением крон и так далее – что не заметил, как дорожка стала вдруг проходить вдоль какой-то оградки.
Только когда на оградке появились явственно-искусственные цветы, да показались первые надгробия, понял я, что дорога проходила прямо параллельно кладбищу.
Всю дорогу я их видел из окна, слышал о них, о кладбищах, и тут на тебе – не заметил, как оказался среди могил. Может, и могила старца где-то среди них.
Пока я стирал подошву кроссовок о придорожный гравий, пока менял Газель на Мерседес, а Мерседес на автобус, солнце стало уже клониться к закату, поэтому позволить себе долго блуждать между оградок, цепочек и фантиков поминальных конфет на надгробиях я не мог. Покружил между самыми старыми, конца девятнадцатого и начала двадцатого, облепился паутиной, постучался в крашеную зеленым дверь церкви – никто не ответил, только пес из своей будки на меня залаял, а потом снова побрел к деревне Толба.
Толба –
На мосту, с которого и начиналась деревня, обдало меня сырым ветром, значит озеро в самом деле близко. Вот и катера по берегам какого-то канала, только ни души в деревне, никого. Ветер все усиливался, пока я шаркал по улицам Толбы, ближе и ближе к озеру.
На причале только один рыбак, да и тот без лодки. Но вот какая-то причаливает к берегу, кто там? Священник? В сумерках не разобрать. Вот и рядом, в беседке что-то зашевелилось: черная масса, которую я сначала не разглядел, оказалась группой монашек. Но не до них.
– Батюшка!
Святой отец уже бросал якорь.
– Батюшка! Довезите до острова!
Но он далеко, не докричаться. Приходится по грязи хлюпать к нему.
– Батюшка!
Протягиваю ему руку для рукопожатия, он свою – для поцелуя.
– Нет, милый. Сегодня не повезу – темнеет, только что вот монахинь перевез. Они из Польши приехали на наш остров посмотреть.
– Давайте я вам хоть на храм пожертвую? Довезите, ведь до острова десять минут всего по воде.
Не согласился.
– Вот, милый, держи конфетку. Проголодался, наверное? Ничего, тебя частник какой-нибудь довезет. Только завтра, наверное.
Дал мне конфетку и ушел к своим монахиням, посадил их в автомобиль и уехал.
А я, дождавшись, пока он окончательно скроется из виду, пошел куда-то в сгущающиеся сумерки – без ночлега, без острова и без старца, но с конфеткой в сжатом кулаке.
