Автор:
Иллюстрация: Стас Фальков
08.08.2016
Просто забирай свою одежду и уходи
Просто забирай свою одежду и уходи
Просто забирай свою одежду и уходи
Просто забирай свою одежду и уходи
Просто забирай свою одежду и уходи

…Напротив парень в красном свитшоте с надписью «Маяковский». Вспоминаешь «Кофту фата» — ухмыляешься. Следом пытаешься вспомнить, какой бренд. Однозначно же русский. Сейчас много русских стритвир-брендов. Скопления людей иногда напоминают галерею, особенно когда все они вокруг молодые и парадоксальные — в том смысле, что единообразные и кардинального разные одновременно. Первое «здравствуйте» происходит именно за счет взгляда на одежду, обувь, рюкзаки и всякие шнурки и фенечки. Давайте не будем врать про глаза и тонкие запястья. Из-за этого ходишь на выставки и концерты — из-за людей, не только из-за любимой песни и замысловатого полотна. Запоминаешь их, обернутых в ткань и мысль, как книги — по корешкам и обложкам, если не успел прочесть, то берешь на заметку.

Люди и их принятая к рассмотрению оболочка — импульс к будничному разговору. Разговору о коде моды по Бодрийяру, недавнем детстве, где примерки шли буквально на картонках, революционной силе стритвира. Разговору с сооснователем и байером интернет-магазина Absurd. Разговору для того, чтобы понять, как делается и синтезируется этот поток.

CULT ITEMS

В ИСТОРИИ
И ТЕОРИИ

Призрачно-циклический мир форм

 

Странно, что сегодня самому желанию быть одетым нужна если не оправдательная, то хотя бы жизнеутверждающая речь. Эти подростки — почти дети, эти взрослые — почти подростки — все они огонь в груди и кричащие радары, и на них хочется смотреть. Их нарочитая русскость, что расползлась по плейлистам и принтам на кофтах, стала катализатором и для модных показов, и для столпотворений у баров и сторов. Всю эту одежную и обувную манифестацию проживаешь ежедневно, читая фамилии писателей на свитшотах, замечая ироничные ремарки по поводу игр и фильмов, интерпретированные в принтах. История «восточного блока» в глобальном коде моды весома и быстра: он бьется и двигает всю иерархию — от представлений о high fashion сегменте и модельном агентстве до возникновения маленьких магазинов для юных покупателей (с опционально пустыми карманами).

goldmans

Мы почти отказались от дуболомного советского оправдания — якобы внешний вид не имеет никакого значения, а стиль должен быть нивелирован как самый позорный артефакт капитализма. Правда, мы так и не избавились от метафорических игрищ — сравнивать мысль и облик как фантик и конфету, между тем, от таких аналогий впору заработать тяжелую форму диабета. Смотреть на то, как одеты люди, а главное, пытаться угадать, почему они одеты именно так — это не просто интересно, это безупречно увлекательно. Смотреть на то, зачем так одеты люди, и молчаливо вопрошать — это беззвучный диалог, который дозволителен хотя бы потому, что человек надел именно эту футболку, следовательно, уже начал такой разговор. Желание владеть артефактами определенного бренда, носить вещи определенного цвета и из-за этого принадлежать к определенному кругу — естественно. Мы-то с вами знаем, что естественное, к счастью, не относится ни к красоте, ни к безобразию. Вещи от кутюр с пышным напылением остались в стороне, потому что, как музыка и литература, мода шагнула на улицы. Там ей пришлось учиться у тех самых уличных музыкантов и бедных, доморощенных писателей, которые по-прежнему никому не нужны. Но сначала, конечно, у спортсменов и простых сентиментальных парней. Одежда и обувь, куски бездушного волокна, обрели дыхание и способность говорить бегло — более бегло, чем любое искусство — именно на улицах, на живых телах, а не на манекенах, окруженных вздохами по платьям Веры Вонг или Эли Сааб (и даже Шанель).

goldmans

Как-то уже было сказано, что новый стритвир без границ физических и без оглядки на цены заговорил на русском и с русскими — так легла историческая карта: последняя четверть века для стран СНГ страшная и вместе с тем колоритная, что не могло не произвести стилистический эффект. Стритвир как растущее образование заговорил с теми русскими девочками, что носили выцветшие топы с принтами из «Титаника», где юный и тонкий ДиКаприо трогательно обнимает Кейт Уинслет. С теми русскими мальчиками, что бегали на концерты русского рока на прокуренные концертные площадки, не задумываясь, как забавно висит на них, субтильных, кофта размер XXL. С теми людьми, чей шопинг ограничивался примеркой синтетической рубашки на рынке, где грузная продавщица моментально «оказывала сервис» — приносила картонку, на которую можно встать, и мутное зеркало для акта самооценки. За хлипкой марлей несмелый покупатель натягивал кусок ткани с неубедительной буржуазной надписью вроде «Versace», пока владелица рыночного шоу-рума использовала все инструменты местного маркетинга — например, перечисляла список своих родственников, что удачно носят подобное. Все эти бесстыдно-фальшивые«D&G» стали необходимой мимикрией — продукт, произведенный неизвестно где и неизвестно кем, должен притворяться дорогим, желанным, с трудом добытым. Да, это жалкие попытки обыкновенного хода вещей пропищать: «Смотри, я элита». Но теперь всё изменилось — теперь условная элита хохочет: «Смотри, я маргинал. Смотри, это что-то старое, затасканное и простое, потому что я могу позволить себе большее, чем деньги наизнанку». Когда произошла эта революция? Явно не n-е количество сезонов назад, когда модели на себе вынесли очередную коллекцию Гоши Рубчинского, и публика восторженно ахнула, не требуя ни шелков изящных, ни парчи заморской. Нет, революция произошла именно на этих картонках в провинциальных городах, а затем превратилась в мировую лихорадку — ее вывезли в забугорные университеты и съемные квартиры, куда хлынули из-за занавеса умы наших соотечественников. Так высокая мода стала репликой. Так простая футболка стала предметом искусства — порой лицемерно заявляя: «У меня было тяжелое детство». Момент содрогания памяти прошел, и пришло время смеха — нездорового сарказма, адресованного от бедности к вычурности. Но всё это уже результат, то есть почти завершенное действие. Если нужно было ударить призрак в дорогущем расшитом костюме, то ладонь почти достигла щеки. Мимикрирующая элита скоро обернется другим содроганием. Процесс же формируется за границей многих нулей ценников, где ютятся маленькие бренды.

tthart

Мир моды уже давно стоит на голове и ходит на бровях. Рост моды нельзя измерить известными показателями вроде «богато» и «красиво», несмотря на то, что они еще действуют. Природу моды и её мутирующий организм с определенной дотошностью и точностью разобрал Жан Бодрийяр в труде «Символический обмен и смерть» — в  части «Мода, или феерия кода». Он словно увидел тебя в нарочито уродливом свитере и откуда-то сверху заявил тоном Большого брата: «Ты повторяешься». И мы ответили хором: «Мы повторяемся». На самом деле Бодрийяр написал о главном — об «эстетике возобновления»: «Мода получает свою легковесность от смерти, а современность — от уже-виденного». И затем: «Удовольствие от моды — это наслаждение призрачно-циклическим миром форм, отошедших в прошлое, но вновь и вновь воскресающих в виде эффективных знаков». Это действует, прошлое отзывается в моде. Так Демна Гвасалия и его анонимная команда придумали бренд «Vetements», базирующийся географически и ментально не в high fashion, а в почти criminal точке Парижа. Он, дитя и мастер Maison Margiela и Balenciaga, сотворил эти балахоны «Vetements» с уже знакомым «Титаником», из-за которых весь прилизанный западный мир сошел с ума, и фартуки из клеенки. Гвасалия придумал ироничную тряпочную головоломку, слушая всем нам знакомые песни «Агаты Кристи» и баллады Земфиры. Придумал, не подражая стритвиру, но чувствуя его суть и влияние. Сотворил вещи, ставшие экзотикой для квинтэссированно-диковинного Канье Уэста, но явившиеся простыми и понятными для человека постсоветского. Что русскому хорошо, то иностранцу смерть, а смерть сегодня в чести. «Я крашу губы гуталином, я обожаю черный цвет, и мой герой, он соткан весь из тонких запахов конфет» — казалось, это о том, что ты слушаешь. А на деле «опиум для никого» — это о том, что и как ты носишь.

Dissident Brand

НА ПРАКТИКЕ

Бренд и миссия

 

Пришло время интерпретации — той, которая экономически и визуально ближе к нам. Было бы просто остаться на уровне тех, кто сейчас уже известен своими делами и кропотливым трудом. Помимо тенденций, которые были уже упомянуты в статье «Streetwear, говори по-русски», стоит сказать о другой стороне, где спрятаны вопросы к будущему-наступившему. Брендов становится больше, создателям культурный опыт приходится осваивать быстрее и держать ушки на макушке — тренды мотает, как маятники. И если недели моды и лекции модных экспертов для нас нечто вроде теории из хрестоматии, то мнение ребят из баров, байеров интернет-магазинов, которые напрямую влияют на ассортимент, и всякие паблики с рандомными образами — это уже здесь и сейчас, а не только в безусловно талантливом фильме, посвященном коллекции Гоши Рубчинского. Всякому уравнению нужно своё неизвестное, свой икс из ниоткуда, дабы разобраться с тем, что после знака «равно». Чтобы не ходить вокруг да около, мы обратились к тем, кто пытается делать то самое что-то уже сейчас. Мы отказались от громких наименований сторов и поговорили с создателем молодого интернет-магазина Absurd о том, что такое streetwear вне инстраграмовского прямоугольника — в закулисье, с точки зрения идеи.

Антон Кустов, сооснователь и байер интернет-магазина Absurd:

Streetwear сейчас — это совершенно другая картина, которая отличается от той, что была пять лет или даже два года назад. Думаю, что сейчас каждый месяц в России появляются десятки новых марок, а некоторые бренды и вовсе стали настолько популярны, что их можно причислить к масс-маркету от мира субкультуры. Но возникает вопрос, хорошо ли то, что уличная мода давно вышла за рамки узкой субкультуры, и даже за те рамки, которые поставила сама себе? Сейчас в этом направлении можно найти любую грань — от эстетики «русской смерти» до провокационных фемен-принтов и автографов русских поэтов на свитшотах. Дошло до того, что часть брендов упорно отказывается ассоциировать себя со streetwear-культурой, как исчерпавшим себя ярлыком, хотя и остается частью общего направления.

Стоит понимать, за этой популярностью стоят производственные возможности нынешней декады и упорный труд дизайнеров из разных точек страны и за ее пределами. Чаще всего бренд одежды подобного уровня — это не развлечение для компании друзей, а скрупулезное отношение к качеству материалов и производству с одной стороны, идейная подоплека для каждой модели — с другой. Таким образом, покупатель стритвира получает качественную вещь, которую отличает индивидуальный подход. Это сильно разнится с отношением обыкновенного масс-маркета, за которым часто кроется некачественное производство и ворованные идеи с подиумов по всему миру. Хочется ли надеть вещь с таким «потоковым» отношением? Это уже вопрос к покупателю.

Мне кажется, что здесь стоит вести речь даже не о влиянии стритвира на высокую моду, а скорее об исчезновении рамок внутри индустрии. Стоит только оглянуться и понять, что смешение стилей и направлений происходит сейчас абсолютно везде, будь то музыка или кино. Исключением не стала и высокая мода: достаточно посмотреть на рюкзаки Alexander McQueen, толстовки Givenchy или футболку Versace (например, c принтом, отсылающим к группе Joy Division), и тогда вопрос «А есть что-то общее между высокой модой и стритвиром?» отпадает автоматически. Пример выше показательно говорит о том, что коллекции некоторых стритвир и приближенных к ним брендов по воплощенным идеям и концептуальности могут ничуть не уступать ведущим дизайнерам и домам моды. Это и стало нашей миссией в Absurd — собрать оригинальные марки одежды без каких-либо строгих рамок и течений, но со своей позицией, ценностями и воплощением.

Стас Фальков

Способность выглядеть определенным образом — это словно пребывание в гетто души, где положение дел не скроешь — перестрелки и пересуды слышны за три квартала. Пока отечественный стритвир обвиняют в доведении до самоубийства, он доводит до абсурда. Однако если тебя готовы судить только за твой выбор быть таким, забирай свою одежду и уходи. Потому что ты не только тело и его оправдание, ты суть целого кода.

Читайте также:
Смерть в эпоху социальных медиа
Смерть в эпоху социальных медиа
Введение в Проклятие
Введение в Проклятие
Реквием по сакральному
Реквием по сакральному