Перевод: Сергей Карпов
«Дьявол всегда здесь»
Предисловие Микаэля Дессе:
«Астрель-СПб» – та самая редакция «АСТ», в которой вышла «Бесконечная шутка» Дэвида Фостера Уоллеса, – открывает новое для российских читателей, но хорошо известное в остальном мире имя – Дональд Рэй Поллок. Со дня на день в магазинах появится его роман «Дьявол всегда здесь», а 16 сентября на Netflix выйдет экранизация с Томом Холландом, Райли Кио, Робертом Паттинсоном и еще прорвой интересных актеров. Вкратце расскажу, почему это надо читать.
Во-первых, роман – не рядовой триллер. Это образец новой южной готики, причем лучший за последние лет десять. Поллок наследует не только классикам жанра, вроде Фолкнера и О’Коннор, но и радикалу Кормаку Маккарти – «Дьявол всегда здесь» после публикации в 2011 году часто сравнивали с романом «Старикам тут не место», но из всей библиографии старшего коллеги по цеху история Поллока больше всего напоминает «Кровавый меридиан» – персонажи ярче, тьма вокруг них гуще, и оба раза авторы между делом развенчивают культ мачизма. По части же структуры он мало с чем перекликается из всего наследия жанра. Дело в том, что Поллок – мастер рассказа. В 2009 году его сборник «Нокемстиф» получил премию ПЕН имени Роберта Бингема. Рассказы в сборнике связывало место действия, и «Дьявол всегда рядом» устроен похожим образом. Роман разбит на семь историй. У каждой из них есть собственный драматургический костяк, однако все они объединены героями – прежде всего Арвином, сыном набожного ветерана, страдавшего ПТСР и воспитавшего в сыне вкус к насилию как методу решения проблем. Действие охватывает большой промежуток времени между Второй мировой и Вьетнамской войной и движется сразу десятком персонажей, среди которых есть, например, парочка серийных убийц. Читается все это так бодро, что некоторые критики всерьез называют Поллока беллетристом, но причина в другом. Он просто входит в число редчайших авторов, которые умеют собирать аттракционы из кромешного мрака – и не того, которым накачивают второсортные ужастики, а подлинного, вычерпанного из тех заброшенных колодцев, что то и дело фигурируют в криминальной хронике.
Во-вторых, для нас роман перевел Сергей Карпов – уже не просто со-переводчик «Бесконечной шутки». На его счету теперь и заново переложенные на русский Клайв Баркер с Чайной Мьевилем, и «Короткие интервью с подонками» того же Уоллеса, а в узких кругах он известен как один из лучших переводчиков авторских комиксов – даже если имя Грант Моррисон вам ни о чем не говорит, то про Уоррена Эллиса, автора «Трансметрополитена», и Алана Мура, автора «Хранителей», вы точно слышали. У последнего скоро издадут по-русски титанический роман «Иерусалим» – больше 1200 страниц, действие которых сосредоточено в одном из районов Нортгемптона, родины комиксиста. И пускай этот талмуд не opus magnum писателя Мура, для переводчика Карпова он определенно им станет.
Всего за пару лет он заработал имя, которое хочешь увидеть на титульном листе романа. Его одинаково любят ценители Виктора Голышева и Максима Немцова – как-то он умудряется выдерживать золотую середину между старой и новой школой. Неудивительно, что когда в издательстве «Манн, Иванов и Фербер» наконец запустили линейку художественной прозы, среди прочих они стали выстраивать долгосрочные отношения с Карповым. Его «диапазон голосов» позволяет ему работать как с иммигрантским янг-эдалтом Лизы Ко «Беспокойные», так и с меланхоличной прозой Кевина Барри в «Ночной паром в Танжер». С «Дьявол всегда здесь» он справился блестяще. Этот сухой и белый, как скелет, стиль тонально напоминает прозу Евгения Харитонова – более подходящего языка для изображения поллоковской хтони не найдешь.
В-третьих, конечно, фильм. Девять лет назад первые читатели книги пророчили экранизацию от братьев Коэн, но случай распорядился иначе. До появления студии A24 завсегдатай «Сандэнса» Антонио Кампос был лицом американского независимого кино. Его даже называли новым Кассаветисом, хотя сам он снял немного – всего четыре полнометражных фильма, – зато открыл уйму талантов как продюсер – режиссеры Шон Дуркин, Николас Песке и актер Кристофер Эбботт и сейчас тесно ассоциируются с его именем. Самая известная его работа – первый сезон сериала-антологии «Грешница». В ней, как и в остальных своих работах, он занимается достоевщиной, выставляя на всеобщее обозрение шрамы одних героев и спрятанные ножики других. В этом отношении материал Поллока дает ему где разгуляться. Единственный, скажем так, простой персонаж романа – это Арвин. Из всех остальных можно намешать токсичный коктейль, в котором перверсии, невежество, комплексы и вредные привычки будут наиболее безобидными ингредиентами.
Отдельно отмечу композиторов – Сондер Юрриаанс и Дэнни Бенси писали музыку для темно-зеленого криминального хита Netflix «Озарк» и недавнего «Чужака» HBO по Кингу, так что знают, как звучит провинциальный нуар. А еще откройте где-нибудь актерский состав – там два Мстителя, новый Бэтмен, Алиса Бертона, Пеннивайз, убийца Гэтсби и Дадли Дурсль. Из-за композиционного устройства романа со множеством личных арок в фильме нет маленьких ролей – каждому будет что показать.
Если не уверены, стоит ли знакомиться с источником перед просмотром фильма, прочитайте пролог.
Пролог
Южный Огайо. Мерзким утром под конец сырого октября Эрвин Юджин Рассел торопился за своим отцом Уиллардом вдоль края пастбища, выходящего на длинное и скалистое ущелье под названием Нокемстифф. Уиллард был высоким и костлявым, и Эрвин поспевал за ним с трудом. Поле заросло кустами шиповника и пожухлыми клоками песчанки и чертополоха, а туман – плотный, как серые облака над головой, – был девятилетнему мальчику по колено. Через несколько минут они свернули в лес и спускались с пригорка по узкой оленьей тропе, пока не вышли к бревну, лежащему на полянке, – останкам большого красного дуба, рухнувшего много лет назад. В нескольких ярдах от них на мягкой почве кренился к востоку обветренный крест, сбитый из досок, отодранных с задней стенки покосившегося сарая у них за фермой.
Уиллард подошел к высокой стороне бревна и жестом велел сыну встать вместе с ним на колени в опавшие влажные листья. Если только по венам не бежал виски, Уиллард приходил на поляну каждые утро и вечер, чтобы поговорить с Богом. Эрвин не знал, что хуже – выпивка или молитвы. Сколько он помнил, казалось, его отец всегда сражался с дьяволом. Эрвина прошибла легкая дрожь от сырости, он запахнул куртку. Лучше бы остался в постели. Школа со всеми ее мучениями и то приятней, но сегодня суббота, увильнуть было невозможно.
За почти голыми деревьями за крестом Эрвин видел завитки дыма из нескольких труб в полумиле отсюда. В Нокемстиффе в 1957 году проживало около четырехсот человек, почти всех связывало кровное родство из-за какого-нибудь забытого богом бедствия – будь то похоть, нужда или простое неведение. В ущелье вместе с крытыми толем хижинами и бетонными домами стояли два магазина, церковь Христа в Христианском Союзе и шалман, известный всему городу как «Загон». Хотя Расселы снимали дом на вершине Митчелл-Флэтса уже пять лет, большинство соседей снизу до сих пор считали их чужаками. В школьном автобусе Эрвин был единственным ребенком, который не приходился никому родственником. Три дня назад он опять вернулся домой с подбитым глазом. «Я не одобряю драки ради драки, но какой же ты иногда тютя, – сказал ему тем вечером Уиллард. – Может, те ребята и здоровей тебя, но если кто потом опять что начнет, то я хочу, чтобы ты это закончил». Уиллард тогда стоял на крыльце, переодевался после работы. Передал Эрвину коричневые штаны, твердые от запекшейся крови и засохшего жира. Он работал на бойне в Гринфилде, и в этот день забили тысячу шестьсот свиней – новый рекорд «Фасованного мяса Р. Дж. Кэрролла». Хотя мальчик еще не знал, кем хочет стать, когда вырастет, забивать ради заработка свиней его не тянуло.
Они как раз начали молитву, но вдруг сзади с резким хрустом сломалась ветка. Когда Эрвин стал поворачиваться, Уиллард поймал его за плечо, но мальчик успел заметить в бледном свете двух охотников – грязных и потрепанных мужиков, которых видел несколько раз на переднем сиденье старого седана в струпьях ржавчины, на стоянке магазина Мод Спикмен. Один нес коричневый мешок, с дном, заляпанным ярко-красным. «Не обращай внимания, – тихо сказал Уиллард. – Сейчас время Господа и больше ничье».
Зная, что мужчины рядом, Эрвин нервничал, но все же вернулся на место и закрыл глаза. Уиллард считал бревно не менее святым, чем любую рукотворную церковь, и обижать отца мальчику хотелось меньше всего, – хотя иногда это казалось безнадежным делом. В чаще опять стало тихо – только капала с листьев влага и скребла на дереве белка. Только Эрвин подумал, что мужчины ушли, как один хрипло произнес:
– Черт, да у них тут целое бдение.
– Потише, – услышал Эрвин второго.
– Блин. Видать, самое время наведаться к его старушке. Небось как раз для меня постель греет.
– Завали, Лукас, – буркнул второй.
– А чего? Только не говори, что сам бы отказался. Телка что надо.
Эрвин беспокойно глянул на отца. Глаза Уилларда были закрыты, большие руки сплелись на вершине бревна. Губы быстро двигались, но слов не разобрал бы никто, кроме Творца. Мальчик вспомнил, что накануне говорил Уиллард: надо стоять за себя. Значит, и это просто слова. Сердце екнуло от мысли, что теперь долгая поездка на школьном автобусе станет еще хуже.
– Ну слышь, тупой ты сукин сын, – сказал второй, – мне тут уже тяжело становится.
Эрвин слышал, как они развернулись и возвратились по склону холма в ту сторону, откуда пришли. Еще долго после того, как затихли шаги, доносился хохот болтливого.
Несколько минут спустя Уиллард встал и подождал, пока сын договорит «аминь». Потом они молча вернулись к дому, соскоблили грязь с подошв о ступени крыльца и вошли на теплую кухню. Мать Эрвина, Шарлотта, жарила полоски бекона на железной сковородке, взбивала яйца вилкой в синей миске. Налила Уилларду чашку кофе, перед Эрвином поставила стакан молока. Ее черные блестящие волосы были завязаны в хвост резинкой, на ней были полинявший розовый халат и пушистые носки – один с дыркой на пятке. Глядя, как она ходит по кухне, Эрвин пытался представить, что бы случилось, если бы охотники отправились к ним домой, а не ушли восвояси. Его мать была самой красивой женщиной из всех, что он видел. Интересно, пустила бы она их в дом?
Доев, Уиллард отодвинулся на стуле и вышел с мрачным видом на улицу. С самой молитвы он не произнес ни слова. Шарлотта встала из-за стола и подошла с кофе к окну. Смотрела, как он топает по двору в сарай. Задумалась, нет ли у него там бутылки в заначке. К той, которую он держал под раковиной, не прикасались уже несколько недель. Обернулась к Эрвину.
– Папа на тебя за что-то сердится? Эрвин покачал головой.
– Я ничего не сделал.
– Я не об этом спрашиваю, – сказала Шарлотта, прислоняясь к кухонной стойке. – Мы оба знаем, какой он бывает.
На мгновение Эрвин подумал о том, чтобы рассказать матери, что случилось у молельного бревна, но так и не смог побороть стыд. На душе стало нехорошо от одной мысли, что отец выслушал, как о ней так говорят, и просто пропустил мимо ушей.
– Ходили на бдения, вот и все, – сказал он.
– Бдения? – спросила Шарлотта. – Где ты такого нахватался?
– Не знаю, просто где-то слышал, – потом он встал и прошел по коридору в свою спальню. Закрыл дверь и лег на кровать, накрывшись одеялом. Перевернулся на бок, уставился на картинку с распятым Христом, которую Уиллард повесил над расцарапанным и побитым комодом. Такие же картины с казнью Спасителя можно было найти во всех комнатах, кроме кухни. Тут Шарлотта провела черту – так же, как когда он начал водить Эрвина в лес молиться.
«Только по выходным, Уиллард, и точка», – сказала она. Она считала, что слишком много религии – не лучше, чем слишком мало, а то и хуже, но умеренность просто была не в натуре ее мужа.
Где-то час спустя Эрвина разбудил голос отца с кухни. Он слетел с кровати и разгладил склад ки на шерстяном одеяле, потом подошел к двери и прижался к ней ухом. Услышал, как Уиллард спрашивает Шарлотту, не нужно ли им что в магазине.
«Мне надо заправить машину для работы», – говорил он. Услышав шаги отца в коридоре, Эрвин быстро отпрянул от двери. Встал у окна, притворяясь, что рассматривает наконечник стрелы, который взял из своей маленькой коллекции сокровищ на подоконнике. Дверь открылась.
– Прокатимся, – сказал Уиллард. – Чего тебе сидеть весь день дома, как коту.
Когда они выходили из двери, Шарлотта крикнула с кухни: «Сахар не забудь». Сели в пикап и проехали до конца колеи, а потом спустились по Баум-Хиллроуд. У дорожного знака Уиллард повернул налево, на заасфальтированный участок дороги, рассекающей Нокемстифф надвое. Хотя поездка в магазин Мод не занимала больше пяти минут, Эрвину всегда казалось, что если спуститься с Флэтса, то как будто въезжаешь в другую страну. У Паттерсонов в открытых дверях обветшалого гаража собралась стайка ребятишек – некоторые младше его, – передавали по кругу сигареты и по очереди били распотрошенный остов оленя, висящий на крюке. Пока они проезжали мимо, один из мальчишек ухнул и два раза рассек ударом стылый воздух, и Эрвин сполз на сиденье пониже. Перед домом Джейни Вагнер во дворе под кленом ползал розовый младенец. Джейни стояла на просевшем крыльце, показывала на младенца и кричала кому-то в разбитое окно, залатанное картонкой. На ней было все то же, в чем она ходила в школу каждый день, – красная клетчатая юбка и поношенная белая блузка. Хотя Джейни была всего на класс старше Эрвина, в автобусе по дороге домой она всегда сидела со старшими мальчишками сзади. Он слышал, как другие девочки говорили: ее, мол, пускают назад, потому что она раздвигает ноги и дает всем подряд. Он надеялся, что однажды, когда подрастет, узнает, что это значит.
Вместо того чтобы остановиться у магазина, Уиллард резко свернул направо, на гравийную дорогу под названием Шейди-Глен. Поднажал на газ и вылетел на грязный лысый двор вокруг «Загона». Тот был замусорен крышками от бутылок, сигаретными бычками и упаковками из-под пива. Там жил Снукс Снайдер – бывший железнодорожник, обросший бородавками из-за рака кожи, – вместе со своей сестрой Агатой, старой девой, которая день-деньской сидела у окна второго этажа во всем черном, притворяясь скорбящей вдовой. Снукс продавал с крыльца пиво и вино, а если знал тебя хотя бы в лицо, то с черного хода – и что позабористей. Для удобства клиентов сбоку от дома, под высокими платанами, стояло несколько столов для пикника – вместе с площадкой для игры в подкову и туалетом, который, всегда казалось, вот-вот завалится. Двое мужчин, что Эрвин видел этим утром в лесу, сидели в конце одного стола и пили пиво, прислонив ружья к дереву у них за спиной.
Пикап еще не остановился толком, а Уиллард уже распахнул дверь и выскочил. Один из охотников встал и кинул бутылку – она чиркнула по лобовому стеклу и с дребезгом упала на дорогу. Потом мужик развернулся и бросился наутек, хлопая полами изгвазданной куртки и бешено оглядываясь воспаленными глазами на здоровяка позади. Уиллард догнал и толкнул его в жирную слякоть, натекшую перед дверью туалета. Перевернув на спину, прижал тощие плечи мужика коленями и принялся месить кулаками бородатое лицо. Второй охотник схватил свое ружье и поспешил с коричневым пакетом под мышкой к зеленому «плимуту». Уехал, и лысые покрышки разбрасывали гравий всю дорогу мимо церкви.
Через пару минут Уиллард перестал бить. Встряхнул руками и глубоко вдохнул, потом подошел к столу, где сидели мужчины. Взял ружье у дерева, разрядил два красных патрона, потом размахнулся, как бейсбольной битой, и бил о ствол платана, пока оно не разлетелось на куски. Возвращаясь к пикапу, оглянулся и увидел: в дверях стоит Снукс Снайдер и целится в него из короткоствола. Уиллард сделал несколько шагов к крыльцу.
– Старик, если того же хочется, – громко сказал Уиллард, – то ты давай выходи. Я тебе этот ствол в жопу засуну.
Он стоял и ждал, пока Снукс не закрыл дверь.
Вернувшись в пикап, Уиллард залез под сиденье за тряпкой и стер с рук следы крови.
– Помнишь, что я тебе говорил? – спросил он Эрвина.
– Про пацанов в автобусе?
– Ну, вот что я имел в виду, – сказал Уиллард, кивнув на охотника. Выкинул тряпку в окно. – Просто надо выбрать правильное время.
– Да, сэр.
– В мире полно сукиных детей.
– Больше ста?
Уиллард усмехнулся и завел машину.
– Да уж как минимум, – он начал выжимать сцепление. – Пожалуй, лучше оставим это между нами, ладно? Ни к чему маму расстраивать.
– Нет, ей этого не надо.
– Хорошо, – сказал Уиллард. – Хочешь шоколадку?
Долго еще Эрвин будет считать этот день лучшим из проведенных с отцом. Тем вечером после ужина он пошел за Уиллардом обратно к молельному бревну. Когда они добрались, уже поднималась луна – осколок древней изглоданной кости в сопровождении одинокой дрожащей звезды. Они встали на колени, и Эрвин бросил взгляд на ободранные костяшки отца. На вопрос Шарлотты Уиллард ответил, что поцарапался, когда менял лысую покрышку. Эрвин никогда раньше не слышал, чтобы отец врал, но не сомневался – Господь его простит. Этой ночью в неподвижном темнеющем лесу звуки, поднимающиеся из ущелья, были особенно отчетливыми. Звон подков о металлические штырьки у «Загона» почти напоминал колокольный, а дикие крики и ржач пьянчуг напоминали мальчику об охотнике, лежащем в крови и грязи. Отец преподал ему урок, который тот никогда не забудет; и в следующий раз, когда кто-нибудь полезет на Эрвина, он поступит так же. Эрвин закрыл глаза и начал молиться.
Перевод: Сергей Карпов
