26.04.2017
Памятка читателю
Памятка читателю
Памятка читателю
Памятка читателю
Памятка читателю

И если вы не можете быть подвижниками познания, то будьте по крайней мере его ратниками.

Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»

В царстве развитой визуальности единственной роскошью становится простой текст. Свободный от озвучения, иллюстраций и видеоряда. Обладающий структурой и завершенностью. Текст, в котором работает допотопный механизм: автор рассказывает, читатель – следует за историей. Оба сосредоточены на содержании, без всякой суеты, скрытых мотивов и манипуляций.

Это роскошь, потому что чтение простых текстов становится все более редким. Как и было предсказано книжными жрецами ушедшего века, массовое общество не поощряет подобных центростремительных занятий. Современная ситуация диктует когнитивный режим, в котором аскетичное, «бесцельное» уединение с текстом вписывается с трудом. Бесформенная масса почти произвольных данных, где доминируют визуальные образы, без перерыва наполняет субъекта, задает чрезвычайно плотный, изнуряющий ритм. Утрамбовывает самое себя в аморфные геологические толщи.

Однако, главное качество информации в том, что она устраняет неопределенность. Если мы получаем множество данных, а определённости у нас не прибывает – значит, что-то идет не так. Либо дело в качестве информации, либо в том, как мы её осваиваем. В любом случае, возникает онегинский синдром: мы пресыщены, но не удовлетворены.

И это касается не только областей конкретного знания. Каждый, кто отвлекается от жизни своего тела, оказывается перед вопросом личных отношений с чем-то вечным. Здесь мы тоже хотим определенности, даже если не очень верим в ее возможность. Для ясности в таких темах нужно сообщение с пространством аутентичных смыслов, с той частью культуры, которую обозначают как высокую, сакральную, психоделическую. Это информация ювелирной пробы, которая указывает на болевые точки и растворяет препятствия иллюзий. Для контакта с ней не обойтись без традиционного, рафинированного метода – путешествия через чистый текст. Поэтому, как и задолго до начала информационной эры, искусство чтения остается в недлинном списке занятий, противоположных патологиям рабского ума.

Расставание с лохмотьями невежества, конечно, нельзя осуществить механически. Мы умеем соединять слова в предложения, увлекаться фабулой и засыпать прочитанное консервантом памяти – но этого мало. Нужно взяться за тонкую работу по настройке ума, за воспитание читательского чувства. Благодаря этому мы сможем  постоянно добывать в книгах главное – содержательный опыт познания.
 

Чуткость


Мераб Мамардашвили упоминал о потрясающей способности Канта переживать текст, тотально погружаться в любые обстоятельства и сюжет, присваивать их своему опыту.

«…Кант настолько живо мог представить себе описанное, то есть не им увиденное, что это было для него реально живым, как бы увиденным им самим, причем увиденным с такой точностью, что он мог описать лондонцу один из лондонских мостов так, как будто он всю жизнь прожил в Лондоне и только тем и занимался, что разглядывал и запоминал этот мост. У Канта была фантастическая способность присутствия. …

Он читал не так, как мы читаем. Нам вообще очень трудно присутствовать. Чтобы возбудиться, нам нужно переместиться в пространстве, мне, например, нужно поехать в Париж, а Канту это было не нужно. Он был способен пережить то (когда что-то откроется и ты будешь присутствовать при том, что происходит), что человек обыкновенно переживает, с большим трудом переместившись, испытав все мучения и встряски».

Иметь хотя бы долю такой восприимчивости – половина читательского успеха. Особенно чуткость нужна для контакта с текстами мифическими, религиозными или философскими, в которых не всегда заботятся о комфорте читателя. Напротив, такие книги часто испытывают нашу вовлеченность и сосредоточение. Если этих качеств недостает, музыкальность и интонация текста не затронут читателя, и вместо искр прозрения ему достанется лишь постный смысл нарратива.
 

Гуманность


Гуманность читателя — это мягкое отношение к писателю. Открывая книгу, мы вступаем в деликатные и тесные отношения, в которых фигурируют наши ожидания и время, которое мы вырываем из собственной жизни и приносим в жертву книге. Ситуация весьма напряженная, поэтому не стоит усугублять её слишком критичным отношением к мелькающей в межстрочных пустотах личности автора. Заранее простите ему, что он малоприятный тип, что он, скорее всего, обманет надежды, не окажется ни гением, ни даже близким вам по духу человеком. Если вы, напротив, стали страстным фанатом персоны автора — остыньте. Все это лишние для чтения вещи: помните, что сильная пристрастность к образу сочинителя искажает сущность самого сочинения.
 

Капитуляция


Олдос Хаксли в “Фантазиях на тему Эль Греко” писал об особенном удовольствии, которое можно испытать, расслабившись со своим незнанием. Когда вы направляетесь в terra incognita, не запасаясь картами и путеводителями  — это драгоценность неведения, чистое погружение в неизвестное.

Для знакомства с текстом нужно такое же умение сдаться новому. Если фонтанирующий ум бесцеремонно вытаскивает цепочки ассоциаций и дополняющих смыслов, значит в вашем чтении много суеты. Это утомляет. Постарайтесь не отвлекаться на всплывающие примечания, по крайней мере, при первом прочтении. Путешествие в текст может быть туристическим и подлинным. Разница в том, что для нас важнее: альбом личных путевых впечатлений или узнавание пространства изнутри. Предпочитающим первое, читать следует подходящие тексты, соответствующие в географическом измерении курортным оазисам. Для остальных же, тихий сумрак неведения станет верным союзником.
 

Упорство


Многим известна фантомная цитата Бредбери о том, что непрочитанные книги склонны к мести. А что с книгами недочитанными? Уточнение — речь идет не о тех книгах, которые вы попробовали на вкус и оставили, как неподходящие вам, а о тех, которыми вы сначала увлеклись, а потом бросили на половине пути. Такие отверженные тексты самые опасные. Они превращаются в призраков, которые витают над вами, и шепчут неразборчивые фразы. От них нельзя отмахнуться, но и вернуться к ним не легко. Книга помнит, как вы однажды отступились – из-за вашей скуки, которую вы приписали тексту, из-за напряжения, которого требовало чтение, отвлекшись, или по другой причине.

Возвращаться или нет – дело каждого, но лучше не оставлять призраков за спиной. Такая свита придает человеку тоскливую, мутно-зеленую ауру незавершенности.
 

***


Когда встречаются сильный текст и сильный читатель, появляется индивидуальный опыт, для которого едва ли возможен единый устав. Поэтому приведенные в этой памятки формулы –  только варианты возможных ориентиров.

Что действительно универсально, так это свобода от крайностей. Искусный читатель отвергает любой плоский книжный досуг, будь то разоблаченное Набоковым безоглядное растворение в движении сюжета или инерционное чтение ради подпитки привычного ментального фона. Вместо этого, он, подобно созерцателю, одновременно открытому и благородно отстраненному, находит в тексте потрясение, покой и ликование души, плывущей по черно-белым волнам.

Читайте также:
Фрагменты предсмертной речи
Фрагменты предсмертной речи
Ад — это не другие
Ад — это не другие
Эмиграция в одиночество
Эмиграция в одиночество