Автор:
31.05.2015
Цикл новелл «Мон Лия»
Цикл новелл «Мон Лия»
Цикл новелл «Мон Лия»
Цикл новелл «Мон Лия»
Цикл новелл «Мон Лия»

ГЛАВА I — ГЛАВА II — ГЛАВА III — ГЛАВА IVГЛАВА V

 

MICHAEL

 

И разразилась на небе война:
Михаил и ангелы его сражались с драконом,
и сражался дракон и ангелы его.

Книга Откровений 12:7

В люминесцентном свете коридора хирургического отделения цокал каблуками глава полицейского управления города Уоренн – Мэтью Транн; из-за слишком большой удельной массы при ходьбе его ноги как будто бы проваливались по лодыжку в полузеркальную толщу полов. Еще несколько минут назад он бегал растерянным взглядом по комбинациям чисел. Когда же поиски успешно завершились, офицер бесшумно нырнул в слепящий своей белизной бархат палаты 37 12, в самом центре которой, укрытая тонкой вуалью солнечных лучей, в медикаментозных объятиях лежала Мишель: голова покоилась в прочной каске бинтов; бледная, молочного цвета кожа, казалось, сама источает слабое свечение.

В холле на первом этаже дожидался мистер Левит: безупречно уложенные волосы, костюм – точно по фигуре, запах парфюма, который большинство посетителей здешнего заведения не отважились бы даже вдохнуть, знай они его цену; он – существо, давно попрощавшееся с миром городских больниц, общественного транспорта и очередей на распродаже – выглядел тут фирменным продуктом на одной полке с китайскими подделками. Слишком бросалось это в глаза, резало сетчатку, потому с первой минуты личного знакомства Мэтью обзавелся упрямой антипатией к этому человеку. Когда толстяк наконец появился в холле, мистер Левит с очевидно искусственной озабоченностью ринулся ему навстречу.

– Как она?

– Жить будет. – Мэтью старался по возможности не смотреть на Левита, да и говорил куда–то в сторону, искривляя рот. – У нее сильная черепно-мозговая травма, очевидно, частичная потеря памяти.

При движении приходилось делать затяжные паузы между репликами, давая изношенным легким возможность отдохнуть. – Вообще, она в сознании, но напичкали ее таблетками по самое горло – соображает девчонка тяжко.

– Что-нибудь сказала?

Мэтью стрельнул осуждающим взглядом в своего спутника.

– Ничего не сказала. Тяжко ей думается, говорю же.

Входная дверь больницы грохотнула, мгновенно обратив на себе взоры парочки курящих у урны санитаров. Мэтью извлек из нагрудного кармана своей льняной рубашки мятую пачку сигарет без фильтра и примостил одну меж тонких губ.

– На территории больницы курить запрещено. – равнодушно заметил Левит.

– А эти что, помазанные? – Мэтью кивнул в сторону санитаров. – Плевал я на правила. Мики мне практически как дочь, да и тебе не последний человек.

Мэтью протянул сигарету мистеру Левиту, но тот покачал головой. «Зря». Долгая затяжка.

***

Привычное утреннее похмелье усложнялось каким-то дополнительным, давящим на мозг, чувством, похожим на коктейль из сожаления, злости и капли оставшегося позади облегчения. Как только Мишель повернулась на право, чувство обрело лицо – лицо молодого симпатичного брюнета, которого уже пару дней дожидалась бритва. Она тяжело вздохнула и попыталась выбраться из теплых уз собственной постели и в душе смыть с себя липкие частички вчерашнего дня.

Вечера в алкогольном беспамятстве приносят все меньше искусственного утешения и все больше неискусственных проблем: раньше в свое священное женское гнездышко незнакомых самцов она не пускала. По мере того, как горячие струи сдирали слой за слоем грязь веселых ночных часов, все сильнее обнажались одна за другой истинные причины ее внутренних тяжб; но затем и они растворились в воде и поползли вниз по стройному смуглому телу, опустились сначала в яичную скорлупу ванны, а потом блестящими ручьями стали убегать в зловонную бездну канализации, чтобы, набравшись там сил, уже через минуту вернутся и впиться шипами в сердце Мишель.

По статистике, на территории США среди общего количества смертей около пятнадцати процентов приходится на предумышленные убийства, около трети из них составляют убийства так или иначе связанные с религией. За прошедшие десять лет их число достигало не виданных ранее размеров: хотя, конечно, львиная доля пала на жертвы терактов, в которых граждане Америки оказывались невольными участниками; однако столь пассивная роль далеко не так часта, как многим хотелось бы.

Скрыв тонкие линии фигуры в махровой шкуре халата, Мишель вернулась в спальню – та уже опустела. Она собрала густые каштановые волосы в привычный конский хвост и своими ясными карими глазами стала оценивать масштабы трагедии, затем тяжело вздохнула и принялась собираться на работу: «Ну, он хотя бы был симпатичный…». Пучина комканых простыней выглядела слишком привлекательно, но теперь каждая крошечная извилина в мозгу Мишель была до краев заполнена мыслями о работе, и выдворить их оттуда способна лишь внушительная доза спиртного.

Захлопнув дверцу автомобиля, детектив полицейского управления города Уоррен, Мишель Гардэн, пристроила дымящийся стаканчик в держатель и принялась искать в бардачке обезболивающее. Поворот ключа оживил дремавшие всю ночь механизмы автомобиля – глоток черного кофе запустил дремавшие механизмы Мишель. Теперь реальность обрела некоторую плотность, даже четкость, однако лучше от этого не стало. Не отрывая взгляда от дорожной полосы, Мишель сделала еще два больших глотка. По радио пищала тошнотворная песня Джоан Осборн.

Маньяков-фанатиков хватало во все времена, а в Средневековье на них и вовсе целиком строилось общество, однако сегодняшних реалий люди боятся едва ли меньше, чем когда-то инквизиции: депрессия обездвиживает толпы, страх заставляет ненавидеть друг друга, паранойя пожирает надежду. В таких обстоятельствах человеку только и остается искать укрытия под манящей блеском юбкой религии – ею же можно и прикрыть любые свои самые неприглядные поступки.

На подъезде к участку завтраку был вынесен окончательный вердикт: суждено не осуществиться. Шеф уже наверняка ждет ее в своем благоухающем кабинете, с грозным видом и неутолимой жаждой увидеть подробный доклад о вчерашнем похищении и ходе расследования. При всем уважении, сейчас мистер Транн мог бы засунуть эти возвышенные ожидания в свою необъятную задницу.

Вчера в двери участка просочилась личность более чем неуместная: это лучезарная улыбчивая Люси – с первого взгляда может показаться пестрой представительницей самой древней земной профессии; но уже со второго у тебя не остается никаких сомнений, что так оно и есть. Ее огненно-рыжие волосы угрожали запустить пожарную тревогу, а цветастая униформа с практически вываливающимися из бюстгальтера увесистыми грудями и едва ли скрытые рваными джинсовыми шортиками ягодицы готовы были выжечь глаза каждому мужчине в стенах участка. Однако, даже под непробиваемыми слоями косметики и вульгарности, Мишель удалось разглядеть в ней одну из самых красивых женщин, которую ей когда-либо приходилось лицезреть.

Парадокс. Большинство преступлений на плодотворной в этом плане почве совершаются не во имя дьявола, но во имя Бога. Оккультизм и сатанизм привлекает разве что сопливых подростков с разжиженными до состояния слегка подогретого супчика мозгами (либо редких взрослых с соответствующим сиропом в черепе), не способных к решительным действиям – лишь самопиару в кругу еще более сопливых и менее самостоятельных имбецилов. У поклонников Господа средний возраст чаще переваливает за тридцать, и мозги скорее напоминают застывший третьего дня цементный раствор.

Гармоничная фигура Мишель уверенно рассекала пространство на пути к кабинету начальника, невозмутимо и неслышно, без внимания на косые взгляды коллег.

– Доброе утро, Мики. Выглядишь ужасно, – поприветствовал ее начальник и сиянием своей улыбки моментально озарил комнату. – Какие новости?

– Сэр, думаю, вы знаете… – Мишель сделала паузу, ожидая предложения присесть, но его не последовало. – Пропавший два…уже три дня назад Стэнли до сих пор не найден. Вчера осведомительница дала нам наводку на котельную заброшенной школы Святого Петра на окраине северо-западного района, однако группа спецов ничего там не обнаружила. Дама эта сообщила нам, что заметила, как эту котельную с подозрительной регулярностью посещает некий персонаж, а один раз она даже вроде бы как видела, что он заносит внутрь нечто похожее на тело ребенка. Точно датировать последнее заявление ей не удалось.

Мэтью поправил натянутые струной подтяжки, громко покряхтел, пытаясь поудобнее устроится в кресле, которое уже давно стало неотъемлемым атрибутом этого шестидесятилетнего толстяка, буквально вросло в его ягодицы. – С чего бы такая активная помощь полиции?

– Уверяла, что следует гражданскому долгу. – Мишель пожала плечами. – Вообще–то говорила она аккуратно, не удалось подловить ее. В любом случае, думаю, наводка пустышка. Мы не стали даже проверять…

— Не стали? А что, у вас море зацепок? – Мэтт хмыкнул и изогнулся, чтобы достать из стола тонкую папку и небрежно шлепнул ей по столу. – Знаешь, что это? Отчет экспертов. – Мишель невольно подкатила глаза. – Вот только не надо! У тебя есть обязанности, Мики, к которым твоя личная жизнь не имеет никакого отношения. – Мэтт гулко кашлянул и вытер губы тыльной стороной ладони. – Ты в лабораторию заглядывала вообще? Нет? Тогда папочку полистай на досуге. Основные пункты я тебе обозначу. Почти вся символика, обнаруженная в домах пропавших детей вымышленная. Просто имитация сатанинских эмблем. Даже кровь оказалась свиной. – Мэтт извлек из кармана пачку сигарет. Его жена боролась с их запахом, потому периодически поливала все вокруг освежителем воздуха. Именно этим, густым, почти видимым ароматом лилий и табака, был наполнен кабинет и сам Мэтью. – Только одна надпись имеет хоть какую–то значимость. Hand mortis. Знаешь, что такое?

Конечно, знаю, старый ты пень. Hand mortis – Рука Смерти, единственная примитивная ниточка, которая должна связать расследование и преступника, вот только в ее серьезности приходилось серьезно сомневаться – организация психов, которые в восьмидесятых наводили ужас на всю округу, стремясь заполнить улицы кровоточащими трупами. Бред это все: после смерти лидера – Генри Ли Луиса – все это общество кануло в лету. Мишель уже проработала эту линию.

Мэтт так и не предложил ей присесть – видимо, недовольство окончательно заколотило его манеры в глубь рыхлой плоти. Он смотрел на Мишель своими прозрачными глазами, через которые была практически видна обратная сторона его черепа.

– Я знаю, о чем вы думаете, сэр, но там никакой связи.

– Может и нет, да вот только пресса их нашла. – Начальник набухшими от жира пальцами передвинул по столу газету, ранее покоившуюся на самом краю. К газете Мишель не притронулась, только молча рассматривала ее сверху вниз, маленькие ноздри при этом стали интенсивно расширяться. На первой полосе непринужденной детской улыбкой блистал ангелоподобный мальчуган; заголовок еще более кричащий: «ПОХИТИТЕЛЬ ТАК И НЕ НАЙДЕН», – а далее текст: «Город Уоренн, штат Огайо, потрясен ужасающими действиями разыскиваемого маньяка. За последний месяц его жертвами стали уже четверо мальчишек, последним из которых…». Еще на бумаге красовался нечеткий снимок той самой надписи из свиной крови.

– Узнаешь картинку, а? Но то, что журналисты пролезли на место преступления еще не самое страшное. Эти мозгогрызы пишут, что в городе давно ходят слухи о чем-то подобном, откопали даже городские граффити с этим Mortis. – Мэтт откинул свою потную тушу на кресле и ослепил своей улыбкой раздраженную Мишель. – У меня только один вопрос: почему я узнаю всю эту информацию из дешевой местной газетенки, а не от своего лучшего детектива?

– Сэр, потому что это дерьмо собачье! Извините. Настоящий преступник просто играет с нами, как с детьми. Слухи и фальсификация.

– Так дай мне что-нибудь кроме этого! – Глухой рык гремел, сотрясая хлипкую конструкцию полицейского участка, определенно коснулся ушей всех сотрудников. Мишель впивалась взглядом в глаза начальника. Мэтт тяжело вздохнул и опять поерзал. – Мики, я знаю, у тебя тяжелые времена: личные проблемы, а тут еще самое темное дело за последние лет двадцать. Но, прошу, возьми себя в руки. Иначе я тебя отстраню, а я знаю, что этого ты не хочешь, да и нельзя тебе. Думаешь, я не вижу, что ты каждый день с похмелья? А отстрани тебя, так вовсе потеряешься. – В эту чувственную секунду Мэтт отсоединился от кожаного кресла и подошел к Мишель. Его увесистая ладонь легла ей на плечо. – Мишель, поверь человеку, который старше тебя в два с лишним раза: лучший способ избежать проблем – спрятаться в работе. Поступи именно так и принеси к концу дня мне хоть что-то стоящее.

После этих слов Мэтт развернулся и вновь вступил в симбиоз с креслом. В затылке пульсировала мысль поблагодарить шефа за что-то, но злоба на себя и весь остальной мир сдержали благородный порыв, потому она молча развернулась и поторопилась вырваться из плена душных сантиментов и полного лилий кабинета. Мэтт остановил ее в дверях.

– Да, Мики. Звонил мистер Левит. Говорит, не может тебя найти. Просил заехать к нему как можно скорее. И не делай такое лицо. Считай, что это приказ.

В клубке общественного сознания тяжело найти концы и легко заблудиться. Многие так и делают, но некоторые теряются в поиске выхода. В возрасте семи лет мой старший брат обратился в крохотный узелок путанных мыслей, которые никак не мог заключить в вербальную оболочку. Его мир сомкнулся до размеров книжной полки и старой церкви. Любые проявления социальной адаптированности вырубались на корню. Мой собственный мозг в тот момент еще не дозрел для понимания всего происходящего.

Многотонный груз чувств разной масти и породы, висевший на фарфоровой шее Мишель, пополнил страх нелицеприятного разговора с Аароном. Она прекрасно осознавала, что после всего случившегося, Аарон наверняка ищет встречи, дабы объясниться с ней, вымолить драгоценное прощение, способное хоть немного успокоить его бойкую совесть – но желание это было отнюдь не взаимно. Мишель не имела понятия, как действовать рядом с этим человеком, но больше, боялась, что изобьет его до полусмерти, как только он окажется в поле ее зрения и радиусе поражения. И какие бы дела у Аарона к ней ни были, с ними нужно покончить как можно скорее. В попытках дозвониться, Мишель неоднократно слышала в ответ лишь монотонный писк гудков, потому ей ничего не оставалось, кроме как забраться в машину и проклиная всех отправится прямиком к дому мэра.

Сколько невыносимой обещала быть встреча с Аароном. Воспоминания калейдоскопом заплясали в сознании, и отделаться от них было невозможно. Тошнота подступала к горлу: не то отголоски утреннего похмелья, не то естественная реакция организма образы прошлого. Нет, больше всего она не хотела видеть ни Аарона, а его жену – миссис Раав-Левит являлась тем рычагом давления, той невесомой бабочкой, которая на своих крыльях принесла разрушение целого мира.

В паре сантиметров от двери Аарона, Мишель охватило острое желание убежать: не только отсюда, вообще от всего – ей надоело дурманящее чувство вины, которое пропитало собой каждую минуту ее жизни. Она ничем не может помочь тем детям и их безутешным родителям, она никогда еще не ощущала себя такой бесполезной и пустой. Детей точно забирают потусторонние силы – Мишель ничего не может им противопоставить. Когда–то это было лишь нервной шуткой в компании коллег, но сейчас мысль казалась на удивление здравой. Те надписи, те улики и зацепки – они ведут в пустоту. Преступники просто играют с полицией. И теперь некому помочь Мишель, теперь некому. Слезы почти прорвались сквозь толстую стену самообладания, но Мишель успела одержать победу над эмоциями как раз в тот момент, как дверь открылась и на пороге показалась улыбчивая гувернантка. «Прошу Вас, входите, мисс Гарден».

Мишель сделала всего один шаг, а в дальнем конце коридора уже материализовалась физиономия жены Аарона: ее темные прямые волосы смолой струились на плечах, яркие зеленые глаза, даже прикрытые солнцезащитными очками, имели опасное сходство с глазами змеи, а тонкая подвижная фигура лишь добавляла в этой аналогии. Одного беглого взгляда хватило женщинам, чтобы понять, сколь не рады они друг другу.

– Здравствуй, Мишель. Полагаю, ты по просьбе Аарона? Подожди его в гостиной. К сожалению, не могу составить компанию – срочно нужно ехать, – миссис Раав-Левит если и пыталась сыграть гостеприимство, то не слишком старалась: после этих слов она резко выскочила в дверь за спиной Мишель. Стерва еще строит из себя хозяйку.

«Как же давно я не была здесь». Очередные воспоминания ожили в стенах просторной гостиной, которая, похоже, вся состояла из чистого мрамора – нарочитая педантичность и чистоплюйство во всех деталях всегда сопровождали Аарона. Мишель невольно улыбнулась, вспомнив, как смешно эти повадки смотрелись всего несколько лет назад, как они всей дружной компанией подшучивали над говорливостью Аарона, его улыбчивостью, щепетильностью, но как только взгляд волей случая захватил милую семейную фотографию на камине, улыбка пропала и обещала в скором времени не возвращаться – тяжелый ожерелье бремени вновь придавило к грешной земле. «Я возьму себя в руки, узнаю, где была раздобыта свиная кровь, найду ту проститутку и еще раз допрошу ее с пристрастием. Я со всем справлюсь сама». Прошло десять минут прежде, чем вошел Аарон в своем фирменном сером костюме со слегка приспущенным галстуком. Он кинул пробную улыбку в сторону Мишель, но, встретив ее враждебный взгляд, решил, что непринужденной атмосферы организовать все-таки не удастся. Машинальным движением Аарон пригладил соломенные волосы назад и с протянутой рукой приветствия подошел к Мишель – жест остался не встреченным.

– Давай к делу. Зачем я здесь? Тебе ведь хватает мозгов догадаться, что удовольствия мне этот визит не приносит, а ты еще заставляешь ждать меня четверть часа.

Аарон состроил на лице мину этакого разочарования и обиды, присущую тем, кто пытается неумело косить под дурачка. Он присел на белый кожаный диван, плеснул из стоявшей на хрустальном столе бутылки немного виски и предложил Мишель, которая, несмотря на сильное влечение к стакану, отказалась.

– Ты в курсе, зачем ты здесь. – За фразой последовал солидный глоток, разом опустошивший стакан. – Ты ведь знаешь о ситуации в городе. Среди нас разгуливает религиозный маньяк, о нем уже и в газетах пишут.

– Я рада, что господин мэр так хорошо осведомлен о ситуации в городе, но я бы не стала так легко говорить о религиозности. Расследованием занимается моя команда. – Подумав секунду, Мишель добавила. – Жаль только, что лучший из всех моих помощников гниет сейчас неизвестно где. – Аарон проигнорировал провокацию Мишель.

– Я лишь хотел попросить тебя не гнушаться моей помощи. Я прошу тебя разобраться с этим делом не как мэр этого города, — Аарон встал и подошел к окну, стал изучать, как октябрьский ветерок играет с безупречно зеленым покрытием газона. – Мне правда страшно, Мики. Над Уоренном нависла огромная черная туча, которая вот-вот обратится в бурю небывалой силы, уничтожит все, чем мы дорожим. Я просто чувствую это.

– Я тебе не Мики. – Лицо Мишель стало багроветь, эмоции обрели долгожданную свободу. – Ты уже уничтожил все, что было мне дорого. Ты и твоя… – Слово-табу едва не сорвалось с губ.  – Я знаю, за что ты трясешься. Боишься, что из-за всей этой истории тебя не изберут в губернаторы.

– Не стоит сейчас об этом, Ми…Мишель. К тому же ты прекрасно знаешь, что он сам выбрал такой путь, знал, куда это его приведет. И да, я волнуюсь, что вместо меня во главе целого штата станет Кингсли, эта пиявка, что высосет из нашего города все соки. Тогда вся работа моего брата коту под хвост.

– Он сделал тебя мэром города! – Мишель гнула свою линию. – Собирался сделать президентом. Где бы мы все были, если бы не он?! Он помогал тебе, а ты его предал!

– Он предал себя сам! – Атмосфера в комнате стала обжигающе враждебной: Аарон не заметил, как его спокойный голос превратился в крик, теперь это бешеное животное было невозможно загнать обратно. – Господи, он едва не стал вторым Чарли Мэнсоном. Я и так сделал для него все, что мог! Ты просто не понимаешь.

Полные воздуха легкие Мишель уже готовы были расстрелять Аарона свежей очередью ругательств, но в этот момент зазвонил телефон.

– Алло? Детектив Гардэн? Это Гэбби. На тут поступил анонимный звонок от какого-то мужчины. Говорит, что тоже видел нечто подозрительно возле той котельной. Я…

– Скажи Транну, что я еду туда. Сама все проверю. – Едва сдерживая эмоции, Мишель угрюмо поплыла к выходу. Она была рада, что подвернулся повод поскорее убраться из этого дома. Комок гнева застрял на полпути к языку. Мишель вылетела в коридор и распахнула входную дверь. Аарон в недоумении последовал за ней, что–то кричал, но она оглохла. Уже на полпути к машине, реальность стала напоминать о себе, и Мишель обернулась к застывшему в дверях другу детства.

– Не надо просить меня делать мою работу. Я справлюсь с этим: я защищу и этот проклятый город, и твою чертову репутацию.

Он больше не играл со мной, никогда не говорил. В его глазах гремели идеи, но только в глазах. Ничто не могло помочь. Этот мир отказался от него раньше, чем он сам отказался от него. Дверь его комнаты – всегда закрытая перед моими глазами. Со временем черты лица практически вымыло из моей головы. Мне было всего шесть, когда он ушел. Никто не знает, куда; неизвестно даже точное время. Кажется, его исчезновение я переживала сильнее, чем родители, для которых он давно стал чужим человеком. Брат превратился в одну из цифр преступной статистики; часть религиозной паранойи; исчезнувший без следа ребенок.

***

Котельная предстала небольшой пристройкой к основному сооружению школы Святого Петра. Внутренности здания оказались еще более отвратительными, чем его бетонная наружность: стены, изуродованные язвами и зияющими ранами потрескавшейся и набухшей от сырости штукатурки, по всему периметру были опутаны тонкими капиллярами газовых труб и ржавыми магистралями водопроводных кишок, что ежесекундно роняли на влажный пол бесчисленное количество капель, создавая тревожную для слуха какофонию, каждая нота которой мучительным эхом резонировала в сознании. Под ногами хлюпало, кожа пальцев наверняка уже успела сморщиться от влаги. Вообще-то Мишель не стоило лезть сюда без поддержки, но ожидание подмоги в сложившейся ситуации — роскошь более чем непозволительная.

Поначалу Мишель повиновалась приказам высвобожденного гнева; грамм за граммом он копился внутри уже не одну неделю, однако запала хватило всего на несколько минут: переступив порог котельной Мишель вместе с тем переступила через неощутимую грань собственного мужества и теперь вместо горячей крови по сосудам бежали обжигающие потоки страха. Зажатый в руках черный корпус Colt 1911 подрагивал при каждом звуке разбившейся капли, но в темноте этого все равно никто бы не увидел. Дрожь была заметна только самой Мишель, и она на ненавидела себя за этот симптом трусости. Пистолет, на всякий случай, был снят с предохранителя.

Отсутствие окон и утраченное электрическое освещение обеспечивали темноте беззаботное существование в пределах этих глухих бетонных стен: они кормили ее и оберегали. Само здание было мертвенным, оно не дышало, не шевелилось, почти не существовало. Любой живой организм тут — инороден, возможно, враждебен — ни люди, ни даже крысы не могли мыслится постоянным, либо временным атрибутом этого места. Вода в трубах недвижима, воздух спертый и влажный. Собственно, ничего пугающего вокруг не наблюдалось, но все же какой-то страх стучал в висках — страх зверя, оказавшегося там, куда ступать запрещено. Дверь Мишель оставила распахнутой, но даже дневной свет, блуждавший по ступенькам и далее в глубь котельной, похоже, чувствовал себя внутри более чем неуверенно; тонкий луч фонарика — тем более.

Мишель старалась осмотреть каждый сантиметр помещения, но давалось оно с трудом: ей так хотелось скорее убраться. Неровный кружок света фонарика бегал по стенам, пока однажды в самом дальнем углу не нащупал в стене кривые буквы еще влажной надписи. Мишель стала подбираться к ней ближе, теперь уверенная, что кроме нее в котельной нет ни одной живой души. Опрометчивая, лживая мысль.

Внимание, перемещалось с одной надписи на другую – все кругом оказалось исписано жутковатыми символами. Шепчущие шаги за спиной были проигнорированы; только когда они стали совсем уж близкими, Мишель обернулась, подняв пистолет, но тщетно — тяжелый удар пришелся ей аккурат в белеющий овал лба — раскат грома и блестящая пропасть. Фонарь высвободился из размякшей руки. Мишель потеряла равновесие, но близость стены уберегла ее от падения; упираясь в нее спиной детектив вскинула ствол, но на месте атаковавшего теперь висел плотный занавес пошатывающейся темноты. Разбитый фонарик покоился где-то под ногами без всякой надежды быть найденным. Мишель тяжело дышала, черный пейзаж плавал перед глазами. Кто-то просто вздумал сыграть с ней в бессмысленную игру, без правил, без цели – тряпичный детектив в дешевом кукольном театре; из зрителей лишь режиссер. Мишель пыталась вслушаться в окружение, но уши были забиты бесконечным звоном. Входная дверь громко захлопнулась — маяк погас. Мишель цеплялась пальцами за скользкие трубы и пробиралась сквозь бесшумную вязкую гущу темноты к двери, надеясь, что направление выбрано верно, что дверь все еще существует, а мир не сжался до размеров одного крохотного помещения. Сознание зловеще трещало. Из космоса сыпались неразборчивые звуки, походившие на голос.

Раз -два — три…Через шесть шагов послышалось что-то, неясное для травмированной головы Мишель. Она оцепенела в ожидании, на пару мгновений во всем ее организме жило лишь сердце. Снова что-то невнятное, нечеткое в глубине черного тумана. Мишель уже приготовила мышцы к движению, но звук изменился, обрел плоть и владельца, теперь двигался в ее сторону. Мышцы сработали быстрее покалеченной мысли: пистолет взмыл вверх и осветил вспышкой на долю секунды пространство вокруг. Сокрушительный раскат грома забрал у мира звук, затем цвет, очертания и материальность.

Спустя годы я встретила человека, в чьих глазах нашла своего брата, без всякого понятия о том, как он там оказался. Бесконечная пропасть. Я клялась, что смогу сберечь его, пусть даже внутри тех пустых глаз, но и этого мне не удалось. Все куда-то уплыло, растаяло в чертогах вселенной, остался лишь мой голос. Его слышно?

***

Солнце едва просачивалось сквозь марлю осеннего тумана, небо обрело бронзовый оттенок, обещавший остаться с жителями Уорена до самой зимы. Аарон стоял возле машины Мэтта и наблюдал, как тот докуривает дешевый сверток, гордо именуемый сигаретой.

– И все это на кануне выборов в губернаторы. Кингсли дышит мне в затылок, а теперь с этой историей…

– Это все, что тебя сейчас беспокоит? Твоего друга нашли раненной рядом с трупом какой-то девчонки с перерезанным горлом, а ты трясешься за голоса.

– Я трясусь за наше будущее и свободу. Или ты уже привык к местной тирании?

Транн глубоко вздохнул.

– Мне никогда вас не понять, господин мэр. – Мэтт потянулся за пачкой, но передумал и стал возиться с дверью.

– Я не могу понять, как так могло случиться.

– Я сам много чего не понимаю. При ней не обнаружили табельного. Эксперты еще работают, но, думаю, преступник пистолет и забрал. Вряд ли она сунулась внутрь безоружная.

– Ясно, – Левит свел брови. – Газетчикам пока ни слова.

– Разумеется. Но пресс-конференцию провести придется. Сам-то за языком следи. – Последнюю реплику Мэтт произнес уже расплывшись на сиденье. – Слухи в пользу Мики не работают. И еще. Хоть вы сейчас и не в самых лучших отношениях, ей необходима поддержка. Сделай что-нибудь. Считай, это приказ.

Дерзость смутила Аарона, но лучше промолчать. Мэтт был прав.

Молодой мэр долго смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Ему тоже предстояла одна благотворительная поездка. Выгоду с нее он и сам поимеет, но нужно как можно скорее собираться в дорогу. Аарон помнил данное им обещание, но время глупых клятв прошло. Проблема требует быстрого решения, и оно есть.

MICHAEL

ГЛАВА I — ГЛАВА II — ГЛАВА III — ГЛАВА IVГЛАВА V

Читайте также:
Эстетика метамодернизма
Эстетика метамодернизма
Ни океанов, ни морей
Ни океанов, ни морей
Спроси у Сартра
Спроси у Сартра