Смотрели «Витьку Чеснока», «Быка», а теперь — «Печень»
Смотрели «Витьку Чеснока», «Быка», а теперь — «Печень»
Клип Chonyatsky — Зима (feat. Слава КПСС)
Клип Chonyatsky — Зима (feat. Слава КПСС)
Новый релиз Dvanov: поля и магазины
Новый релиз Dvanov: поля и магазины
Новый, и, возможно, последний альбом Славы КПСС
Новый, и, возможно, последний альбом Славы КПСС
Страдающее средневековье pyrokinesis
Страдающее средневековье pyrokinesis
Постсоветская осень в клипе Dvanov
Постсоветская осень в клипе Dvanov
сlipping. выпустили новый альбом
сlipping. выпустили новый альбом
Новые серии сериала «Эйфория» выйдут уже в этом году
Новые серии сериала «Эйфория» выйдут уже в этом году
Новости русской хонтологии: Тальник — «Снипс»
Новости русской хонтологии: Тальник — «Снипс»
«Зашел, вышел»: метафизика денег от «Кровостока»
«Зашел, вышел»: метафизика денег от «Кровостока»
«Дискотека»: группа «Молчат дома» выпустила новое видео
«Дискотека»: группа «Молчат дома» выпустила новое видео
«На ножах» выпустили полноформатный альбом
«На ножах» выпустили полноформатный альбом
Короткий метр «Саша, вспомни»
Короткий метр «Саша, вспомни»
Дайте танк (!) выпустили «Человеко-часы»
Дайте танк (!) выпустили «Человеко-часы»
«Никогда-нибудь» — Место, где кончилось насилие
«Никогда-нибудь» — Место, где кончилось насилие
Иллюстрация: Павел Лаптев
14.07.2015
Про «Песни Мальдорора» Лотреамона
Про «Песни Мальдорора» Лотреамона
Про «Песни Мальдорора» Лотреамона
Про «Песни Мальдорора» Лотреамона
Про «Песни Мальдорора» Лотреамона

«Откройте Лотреамона! И вся литература вывернется наизнанку!»

Франсис Понж

Большой темный молодой человек, нервный и безбородый, сидит за пианино, дико декламирует, подкрепляя свои строки ударами по клавишам. В темной ночи свеча отбрасывает тень. «Волоокий спрут» движет щупальцами, властелин четырехсот рабынь-присосок  брызжет чернилами животной иронии и жестокости. Макабрическая машина гудит, гудит бесшумно для всех, кроме одного — большого темного молодого человека, нервного и безбородого.

Изидор Люсьен Дюкасс родился в 1846 году в Уругвае. Граф Лотреамон умер в 1870 году во Франции. «Это был подросток, который умер от легочной болезни — вы знаете почему. Не молитесь за него» — строки самого Дюкасса. По всей видимости, никто и не молился. Останки поэта были захоронены, эксгумированы и сгинули где-то в другом месте.

Поль Леплес, учившийся с Дюкассом в лицее в классе риторики, вспоминает поэта как«высокого, худощавого, немного сутулого юношу с ниспадающими на лоб волосами. Я вижу его бледное лицо, слышу его надтреснутый голос… В его внешности не было ничего привлекательного». Из свидетельств того же Леплеса, мы узнаем, что Дюкасс страдал мучительными головными болями. В летнюю жару ученики бегали купаться в протекавшей неподалеку речушку, и для Дюкасса, превосходного пловца, это было настоящим праздником. «Надо бы мне почаще, — обронил он как-то раз, — остужать в этой ключевой воде свой больной мозг». Вместо этого, будущий автор «Песен» погружался в кипящую лаву образов, способных удивить некоторых демонов.

«Чем, черт побери, мог заниматься в жизни человек, перу которого принадлежат столь ужасные фантазии?..» — Жорис-Карл Гюисманс, французский писатель и искусствовед, первый президент Гонкуровской премии.

Большая часть биографических сведений о жизни поэта сводится к официальным документам, подробности жизни автора «Песен» остаются неизвестными. Родился Дюкасс в Уругвае, в семье французского офицера. Мать его умерла, вероятно, от эпидемии, вскоре после крещения мальчика. В возрасте тринадцати лет Изидор отправляется во Францию, где оканчивает лицей, а затем изучает риторику и философию. Далее, молодой Дюкасс селится в Париже, где начинает обучение в Политехническом училище, но бросает год спустя, решая посвятить себя творчеству. Год спустя, Дюкасс анонимно и за свой счет публикует первую песнь из «Песен Мальдорора». Герой одноименного готического романа Эжена Сю «Лотреамон» становится псевдонимом поэта неспроста — богохульный и надменный антигерой Сю у Дюкасса гиперболизируется. Все шесть песен должны были быть опубликованы в Брюсселе, но этого не происходит. Издатель опасается преследования за богохульство и непристойное поведение.

«Я опубликовал поэтическую работу у месье Лакруа. Но когда она было отпечатана, издатель отказался ее распространять, так как жизнь там была изображена в очень горьких тонах… Эта вещь в жанре “Манфреда” Байрона и “Конрада”Мицкевича, но, однако, куда более ужасная».

В 8 утра 24 ноября 1870 года поэта находят мертвым, в его свидетельстве от смерти больше не было никакой дополнительной информации. Рукопись «Песен» была найден спустя несколько лет в ящике стола у редактора издательства, отказавшегося печатать ее.

Из забытья текст возвращается в XX веке. Несомненно, французские символисты, такие, как Бодлер и Рембо, нашли в лице автора «Песен» своего предтечу. Сальвадор Дали рисует иллюстрации к одному из изданий «Песен», литературные критики восхваляют поэму, вокруг фигуры автора выстраивается круг мистического благоговения. Дюкасса рисуют, как безумца, покончившего с собой в психиатрической лечебнице.

«Песни Мальдорора» — поэма в прозе, главный герой которой — циничное демоническое существо, ненавидящее человечество и Бога. На протяжении шести песен, автор рисует дьявольски изощренные картины мучений, перемежая их поистине романтическими пассажами о скорбной и одинокой натуре монстра-Мальдорора. Это вопиющее сплавление крайних форм искусства и низменности делает обвинения в безумии автора не столь кощунственными на первый взгляд. Поэму можно прочитывать как высмеивание классической традиции в поэзии, либо как мальчишеский размен таланта, как неведомую доселе грань творческой рефлексии.

«Книга-чудовище, черный бриллиант» — Леон Блуа, французский католический мыслитель. Объект живого интереса Кафки, Борхеса.

Такие выражения как «безумие», «доведение до абсурда», «адская машина», при помощи которых многие пытались охарактеризовать, а порой — и попрекнуть Лотреамона, свидетельствуют лишь о том, что рано или поздно критикам приходится расписаться в собственном бессилии. Произведения Лотреамона являются средоточием любых возможных взаимодействий смысла, стоит попытаться перевести их в человеческую систему ценностей, — и чувства оказываются иссушенными, выпотрошенными. Как «умирающее сознание» самого поэта, они гибнут в океане скотобоен.

«”Песни Мальдорора” представляются чем-то невыносимо блистательным, необыкновенным, превосходящим человеческие возможности откровением. По собственному желанию Дюкасс проник в страну невроза и сплина, прошел по грани в поисках разгадок тайны, дошел в исследованиях до того места, где до него еще никто не бывал» — доктор Жан Веншон, «Искусство и безумие».

***

Следует сказать, что само имя Мальдорор — испанизированное в правописании, переводится с французского как «объятый ужасом». Начало поэмы предостерегает, что предпринятое автором низвержение потребует от читателя всех сил. Рядом с неистовой жаждой насилия Мальдорора путешествие героя Данте — невинные стишки.

В предисловии к одному из изданий «Песен» Эдмон Жалу проводит исследование: «”Песни Мальдорора” занимают 247 страниц. Я составил список из названий разнообразных животных, упоминаемых на этих 247 страницах. Их там оказалось 185. Большинство животных упоминается многократно и по несколько раз на одной и той же странице. В общей сложности — более 400 случаев животности (actes animalisés)». Сам текст несется, как разъяренный хищник, оставляя после себя кровавые куски бесчисленных метафор. «Матушка, родная, погляди, какие когти!» — упоминания когтей бесчисленны. Животное Лотреамона — вечно рвущееся существо, рядом с которым даже Ницше кажется каким-то медлительным.

Но животная страсть Мальдорора — не прямое следствие природы, не проклятия душевнобольного с пеной у рта. Мальдорор, по его собственным словам, принял жизнь, как принимают рану. Бог — ее даритель, и рана эта так страшна, что самоубийство, будь оно приемлемо для Мальдорора, было бы честным выходом. И если он мизантроп, то лишь потому, что помнит: человек создан по образу и подобию Божию. И ненависть его лишь к человеку, «ибо других живых существ: ни лошадь, ни собаку, не трогал, слышите? Не трогал никогда!»

«Говорят, денно и нощно его терзают такие страшные видения, что кровь струится у него из уст и из ушей». Рожденный с этой неизбывной раной и тоской по вечности, Мальдорор не может ни заживить рану, ни утолить этой тоски, так как вечность — это удел Бога. Отсюда воспевание «древнего Океана», — только его бессмертные воды способны облегчить участь. Отсюда же — акула — «первая любовь», в ней одной Мальдорор видит родственную душу.

Мальдорор обращается в гигантского орла и вступает в схватку с драконом Надежды, вырывает ее сердце. Сознавая свой одинокий удел, Мальдорор любуется гермафродитом, спящим со слезами на глазах, подобными росе. Его цельность, его «мучительное целомудрие» — вот чего желает Мальдорор. Но не достигнет никогда, не остается никакого другого пути, кроме ненависти загнанного зверя. Мальдорор обращается гигантским спрутом и нападает на Бога, испивает его кровь, приравнивается с ним, насколько способно приравняться детище к Творцу. И Создатель позволяет ему жить, знает, где скрывается мучащийся спрут, «однако же войти в мою пещеру он не смеет».Страх ли это, или просто безразличие? Мальдорор уверен, что ни то, и ни другое.

Будучи с рождения глухим, юной Мальдорор задирает голову и смотрит в небо, пока ему не открывается обитель Бога. На «покрытом золотом троне из человеческого кала», Творец, покрытый грязным и оборванным тряпьем, пожирает и мучит своих детей. Это зрелище рождает в Мальдороре крик, столь сильный, что он обретает слух, но вместе с ним — ужасающую истину. Бог — блудник и пьяница, об этом неистово кричит даже волос с его головы, забытый хозяином в отвратительном борделе. Мальдорор сознает свое существо, он знает, какая участь ждет его после смерти, и «никаких духовных пастырей» на смертном одре видеть не желает. Он умрет посреди океана, или на вершине самой высокой скалы. Отныне он отрекается от Добродетели и заключает союз с Проституцией, со всем порочным, что возможно в природе. А раз природа устроена по прихоти Бога, то границам пороку нет, и Мальдорор красноречиво доказывает истинность такого вывода.

И действия его не только по-злодейски красноречивы, но и не лишены иронии и юмора. Наблюдая, как «полоумная нищенка» бредет по улице, побиваемая камнями, Мальдорор видит ее красоту, утраченную и невидимую никому. «Милостивый» дар Бога — безумие и чумное уродство сменяют естественную, даже животную, прекрасную природу этой женщины. Поэтому, когда Мальдорор убивает и насилует юную девушку – он проявляет изощренное милосердие, оставляет за несчастной ее красоту, не дает гнусному Творцу обратить ее в прах.

Священник в след Мальдорору произносит: «он один воистину мертв». Неприкаянный, отвергнутый, с безумной правдой на устах, Мальдорор обречен на одиночество, его существование противопоставляется не только бытию всех остальных людей, но и бытию Бога. Мальдорор лишает себя сна, чтобы в бессознании его мозг не оказался в кощунственных руках «Великого Трансцендентного Объекта (как он зовется, всем известно)».

Отвергнувших его людей, Мальдорор ненавидит не только за предательство, но и за то, что они — создания мерзкого и злого Божества.

«Тупоголовый род кретинов! Ты мне за все, за все ответишь! Ты пожалеешь! Попомни мое слово… пинать, дразнить, язвить тебя, о человек, тебя, хищная тварь, тебя и твоего Творца, за то, что породил такую скверну – лишь в этом суть моей поэзии. Все будущие книги, все до последней, множество томов, я посвящу сей единственной цели и останусь верен ей, пока дышу».

Порядок вещей настолько искажен, увечен и уродлив, что никакого места для прощения, принятия и даже юмора Мальдорор найти не может.

«Я хотел рассмеяться, как смеются другие, но не смотря на все старания — не смог — получалась лишь вымученная гримаса. Тогда я взял острый нож и надрезал себе уголки рта с обеих сторон. Я думал, что достиг желаемого. Но нет! Кровь так хлестала из ран, что поначалу было вообще ничего не разглядеть. Когда же я вгляделся хорошенько, то понял, что моя улыбка вовсе не похожа на человеческую, иначе говоря, засмеяться мне так и не удалось». Улыбка Мальдорора больше походит на оскал акульей пасти. Он видел многое, «видел, как фига пожирает осла, видел и не засмеялся». 

В отличие от философа, в отличие от всякого. Прекрасный образ жабы, чей «лик печален, как Вселенная, и прекрасен, как самоубийство», притягивает Мальдорора. И жаба говорит ему, что его рассудок помутился и вся его жизнь — болезнь и неуместна,  ненавистна ей самой.

Оставленный один на один с омерзительным каждому и всем самим собой, один на один с чудовищным кощунством злого Бога, с омерзительным родом человека, Мальдорор при этом не богохульствует. Все гневные тирады и проклятия направлены лишь в адрес того безумного Творца, чья жестокость воплощена в Мальдороре. При этом, сам Создатель, несомненно, знает, кто он, и каков. Этот Бог не умер, но он низко пал, и рыщет по канавам. Поэтому он не в силах убить Мальдорора либо приблизиться к нему, даже в тот момент, когда его когти вонзаются в грудь мальчика, молящегося и спасении. Ни сам символ веры, ни какие-либо ее образы, будь то распятие или иные светлые образы, не становятся объектом его злобы.

Мальдорор верит, но в светлого и милостивого, честного Бога, приближенного к сути природы, целомудренного, как гермафродит, и открытого и честного, как благородный убийца. Он верит в иной уклад, в другой и лучший мир, а этот — подлежит уничтожению, и Мальдорор приложит к этой цели все.

Обвинения Лотреамона в безумии, мании величия, в любом другом психическом кошмаре — пустое и далекое от истины занятие. Если Мальдорор, а с ним и Лотреамон, подвержен мании величия, то только в том смысле, что Бог и весь людской род ему — помеха. Помеха как уродство и болезнь, как гноящаяся рана на светлом лике мироздания. А посему, Мальдорор сжимает губы «в горизонтальном направлении (что, впрочем, как известно всем и каждому, есть наиболее распространенный способ их сжатия)». Ирония не свойственна безумцу, как не свойственна она преступному и жалкому Создателю Лотреамона.

Токсичные эманации Изидора Дюкасса продолжают увлекать, отвращать и мучить своего читателя. «Неумолимая сила тления» не властна над беспринципными тирадами поэта. «Песни Мальдорора» — это литания Злу,  перевернутая наизнанку.

Читайте также:
Как писать не хорошо, а вообще
Как писать не хорошо, а вообще
Рассказ «Лес»
Рассказ «Лес»
Непередаваемая русская toska
Непередаваемая русская toska