Максим Тесли мог бы назвать свою книгу «С меня х*й, а вам сосать!» в честь своего твита. Вам придется сделать усилие, чтобы полюбить эти стихи: Максим истеричный и задиристый поэт, в нем вы не найдете ложной скромности. Глотайте эту книгу как кровь и сперму, ими она и писалась, пейте эти стихи, как саму жизнь. Спасибо, что все еще пишешь стишата, это, как я лично считаю, единственное достойное мужика дело.
Евгений Алехин
Капитуляция
Разрывают небо взрывы салюта,
В приступе паники ржут лошади.
Это все уже было, как будто,
Мы с тобой на Театральной площади,
Целуемся так, будто завтра потоп,
Будто солнце возьмет и погаснет,
Целуемся так, чтоб
Всем стало предельно ясно:
Кроме любви ничего нет в мире,
Ни площадей, ни салютов, ни каменных зданий.
Посмотри мне в глаза, и капитулируй,
Как Польша перед фашистской Германией.
Почему эти районы называют «спальными»?
Почему эти районы называют «спальными»?
Тут не спит почти никогда
Мое поколение, пошлое и банальное,
Как русские города,
Которые строили в двадцатом веке,
Не особо заботясь об эстетической составляющей.
Мы моральные уроды и нравственные калеки,
Думающие членами и влагалищами.
Интернет заменит нам любую веру,
Мы вряд ли создадим что-нибудь стоящее,
И вполне справедливо, что все пенсионеры
Считают нас тупыми уебищами.
Новый год
Я пытаюсь узнать тебя в толпе прохожих,
Мне стало бы легче, если бы встретил твой взгляд.
Продолжай ненавидеть меня так сильно, как сможешь,
Все равно не сможешь сильнее, чем я.
Я хочу, чтоб закончился этот год,
Чтоб закончились два предыдущих года,
Потому что ещё вставляет, но уже не прет.
И это более мерзко, чем поступок Макса Брода.
Так и должно
Когда тебя забирает скорая на второй день после нового года
И семнадцатилетняя девочка, уебашеная мефедроном,
Выводит тебя с чёрного входа МОДа,
Сопровождая каждое движение руки невероятно приятным стоном,
Ты понимаешь, что все здорово,
Так и должно было сложиться.
Пусть забирает скорая,
Но не полиция.
Казались влюбленными
Нас дико ебашило в такси,
Швыряло по салону автомобиля.
Мы хотели о чем-то спросить
И сразу забыли.
Целовались, как два полоумных уёбка,
Пачкая слюною заднее сидение.
На Дворцовом встали в пробку,
Ты села ко мне на колени.
Я хотел узнать твоё имя,
Но понял, что это будет лишним.
«Сейчас курнем и подснимет».
На десятой линии вышли.
На улицах самого красивого города,
У домов со скульптурами и колоннами.
Мы были настолько упороты,
Что даже казались влюбленными.
I wrote haikus about cannibalism in your yearbook
А утром в квартиру ворвался ОМОН,
Нас вытащили из теплой постели,
Положили лицами в пол,
Без понятых, без ордера, короче, по беспределу.
Я думал не о том, что у меня стафа лет на тридцать,
И я не скоро выйду, если выйду когда-нибудь,
А о том, что мы не одеты и эти пидоры из полиции
Только что видели твою прекрасную грудь.
Они ушли, забрав деньги, наркотики и ноутбук,
В качестве профилактики, сунув мне пару раз в ебало.
Мы включили I wrote haikus about cannibalism in your yearbook
И снова залезли под одеяло.
***
Можно пробовать стереть воспоминания,
Но, скорее всего, в этом нет смысла.
Мы другими уже не станем,
Все на подкорке записано.
И перед сном мы думаем друг о друге,
Даже если не подаем виду.
«Да пошла на хуй эта сука».
«Да пошел в пизду этот пидор».
***
А он же тыкает в тебя членом огромного размера,
Он должен быть огромным, иначе я не вижу причины,
Променять меня,пылкого мальчика-революционера,
На уверенного в себе, и во всех своих действиях, мужчину.
Меня, угашенного, ломающего вещи,
Получающего по ебалу, и равнозначно вскрывающего ебальники,
На того, кто искренне уважает равноправие женщин,
И стремится стать ответственным и справедливым начальником
Любого отдела любой фирмы в любом городе,
Легко решающим все возникающие проблемы.
Я заканчиваю своё письмо, вечно упоротый,
И вечно думающий о размере его члена.
Бродскому
Ты оказался в нужное время и в нужном месте,
Молодой еврейский тунеядец Йося.
А ведь валялся же пьяный под скамейкой на Пестеля,
И тупо закрывал глаза, когда тебя хуесосил
За паразитический образ жизни твой участковый.
Ты хотел жить в городе рек и каналов,
Не работать руками, а работать со словом.
Неужели, это, правда, кому-то мешало?
Несмотря на то, что стихи у тебя слабые,
И ты так и не пришел умереть на Васильевский остров,
Ты спал, как минимум, с тремя очень красивыми бабами.
А ведь это самое главное в жизни, Иосиф.
Модная девочка
Модная девочка в татуировках
Читает мои стихи с таким вдохновением,
Что даже мне становится как-то неловко.
В самых пошлых моментах стихотворения,
Облизывает губы, и раздвигает колени,
Говорит, что словила эстетический экстаз.
А сама настолько боится члена,
Что сосёт, не открывая глаз.
Блокада
Мы верим, что самое страшное не сбудется,
Но даже засыпая в теплой постели,
Помним какая сторона улицы
Наиболее опасна при артобстреле.
Ленинградский метроном
Все как обычно: разболелась голова
И чувство непрерывного паденья вниз.
И Ленинградский метроном, чтобы никто не забывал,
Что в этом городе когда-то ели крыс.
Мы искренни тогда, когда хуево,
Как все, пожалуй, жители Земли.
Смотрели вместе на развод Дворцового,
А по итогу нас с тобою развели.
Вавилон
В Вавилоне идет густой снег,
Солнце упрямо садится на восток.
Мы на набережных всех рек,
На перекрестках любых дорог,
Во всех парках культуры и отдыха,
Стеснительные и неловкие.
В этом городе не хватит воздуха
На наши огромные совместные легкие,
И крови всего населения-
Разогнать нашу общую сердечную мышцу.
В Вавилоне столпотворение.
И солнце уже не садится.
Провинциальные подростки нулевых
Мы никогда не принимали жизнь, как данность
(Я не прошу прощения за пафос).
И мы не знали слова «толерантность»,
И пидорасов называли пидорасами.
И зарабатывали больше, чем родители,
Толкая героин и гидропонику.
О, если б мы тогда писали в твиттере,
Мы были б тысячники или миллионники.
Вы отправляйте сообщения на пейджер,
И вам ответит кто-нибудь из них.
С нелепыми прическами, в смешной одежде,
Провинциальные подростки нулевых.
В стиле Clash
Мы ходили в стиле Clash:
Should i stay or should i go.
Не оправдывать надежд-
Это наш девиз с тобой.
Мы ходили от тюрьмы
До сумы и до палаты,
Где потом лежали мы
В стиле Einstürzende Neubauten.
Высокий стиль
За сутки- сорок сигарет.
Четыре грамма на весах.
Уснули, как пришел рассвет,
Звонок разбудит в два часа.
Такое чувство, будто рак…
Но смерть, конечно, не для нас.
Я знаю что у нас не так:
Высокий стиль. Но низкий класс.
Проебал
Полностью город покрыт опавшими листьями.
С каждым днем погода становится более жесткой.
Помнишь, как мы любили? Бешено искренне,
Словно Аллен Гинзберг и Питер Орловски.
Мне часто снятся кошмары, и есть не хочется.
По симптомам похоже, будто подсел на трамал.
Я ведь не знал, что настолько боюсь одиночества.
Пока тебя не проебал.
***
Рваные смятые простыни на влажной постели.
Твои узкие бедра и твой животик упругий.
Кажется, пару дней ничего не ели,
Питаясь только слюною друг друга,
Лишь иногда запивая бокалом Ламбруско.
Весна несомненна, ощущение полной свободы.
А в твоем влагалище так замечательно узко,
Что я застрял тут надолго, по ходу.
Маленький принц
все всегда получается хуже
чем это было в планах
ты хотел быть летом на море
но встречаешь рассвет в своей ванной
и включаешь unplugged нирваны
вспоминаешь с кем еще дружишь
гуглишь службы доставки
чтобы съесть что-то на ужин
мой милый маленький принц
не думай что ты одинок
на земле тебя буду ждать я
на твоей планете цветок