Игорь Тальков
и мой страх смерти
Есть личности, с которыми у вас нет никакого родства, ни кровного, ни духовного, ни общих идей, ни внешнего сходства, вы даже эпохами разминулись, но они так назойливо вторгаются в вашу жизнь, что невольно начинаешь искать в ваших постоянных сближениях умысел.
Для меня такой личностью стал перестроечный бард Игорь Тальков, с большим числом шлягеров про царскую Русь, утопленную в крови большевиками.
Как отчасти параноик и конспиролог, я решил взяться за этот пазл, решил разобраться, зачем Игорь Тальков, уже давно умерший поп-певец, вторгается в мою жизнь, что он хочет сказать, что вселенная хочет сказать, и для начала решил собрать вместе все случаи такого вторжения.
Всех, правда, не упомнишь, их, может быть, больше сотни, но начну с самых запоминающихся.
***
Мне примерно шесть лет. Я сижу перед телевизором с тусклым экраном. На нем двое мужчин за столом, они обсуждают творчество музыканта по имени Игорь Тальков. Видимо, это какая-то годовщина его рождения или смерти. Речь заходит о его гибели. Я вижу кадры, как мужчину в белом хитоне, с бородою и обликом Иисуса Христа, несут на носилках в машину скорой.
Рядом сидит моя мама и пьет коктейль джин с тоником. Настроения у нее нет.
— Мама, а что значит, что Игорь Тальков умер? Где он сейчас?
— Где он сейчас? — Мама подносит банку коктейля ко рту, но не пьет. — Он закопан в земле, он гниет и разлагается до костей, пока его рвут на куски, жрут крысы и, может, кроты, черви, личинки, сороконожки и прочие насекомые.
Я чувствую, как будто что-то лопнуло у меня в животе. Меня начинает тошнить. Так страх смерти приходит в мою жизнь. Через пару минут я переживу паническую атаку. Я начну представлять, как гнию и распадаюсь на части я и мои родители, и все люди в телевизоре начинают гнить, в их дырявых щеках ползают жирные сороконожки. В это время заходит папа, насвистывая припев из песни “Два кусочека колбаски”. Я вижу, что из его левого глаза глядит червяк. Я зажимаю рот, чтобы не закричать.
Мама поворачивается к отцу: смотри, у него испарина.
Кажется, до этого случая я уже немного думал про смерть. Я вспоминаю, как незадолго до этого мы стоим всей семьей у могилы прадеда. Тихий солнечный день, над могилой летает белая бабочка. И я держу отца за руку и понимаю, что я, отец, бабочка, эта горка земли, деревянный крест и луч солнца, в котором кружится пыль — одно целое. Такое языческое спокойное понимание связи всего со всем и непрерывности жизни, несмотря на сменяемую оболочку. Но в шесть лет меня взяли за шкирку и бросили вон из райских ворот.
На титрах той передачи играла песня Талькова “Звезда”, посвященная Пугачевой.
***
Мне 14 или 15 лет, я еду к другу на дачу. Я знакомлюсь там с девочкой по имени Лиля. У нее хитрые большие глаза и большие губы. Это моя первая любовь. Мы пьем водку со спрайтом из пластиковых стаканчиков возле костра. Я ни капли ни пьян, хотя уже наслышан о роковой связи крепкого алкоголя с пузыриками. Я замечаю, что мы целуемся. Я пытаюсь не так широко разевать рот. В этот момент кто-то кладет руку мне на плечо — это Борис, и у него уже растет борода. Он ведет меня в лес для разговора.
— Не ходи с ним, — шепчет Лиля. Но я не боюсь, я смело иду впереди, не оглядываясь на Бориса. В чаще у нас происходит долгое объяснение. Борис влюблен в Лилю, но ведь и я влюблен. Что же нам делать? Ответа нет. Какое-то время мы просто сидим и молчим. Борис профессорский сын, и я профессорский сын. Мы выходим из леса, так ничего и не решив, не дотронувшись друг до друга. Деревенский хулиган Леха, который жрет арбуз, заправленный водкой из шприца, машет на нас рукой: “Я же вам говорил, волноваться нечего”.
На следующий день Лиля бросает меня. У нее бледный испуганный вид. Кажется, ее заставили бросить меня под пытками. Заставил бородатый Борис? Я не могу больше здесь находиться, я возвращаюсь в Москву. Когда еду в метро, передо мной стоит старуха на костылях, но я не могу уступить. У меня нет сил, мне кажется, если я попробую встать, ноги рассыплются. Я не ел больше суток, и желания никакого нет.
Когда мама спросила меня, что случилось, я сначала не стал отвечать. Но в это время на улице кто-то врубил песню Талькова “Спасательный круг” из автомобильных колонок. И тут как по команде я падаю на колени и начинаю рыдать. Слезы бьют из меня как из шланга. “Мама! За что! Я ведь ее так любил!”, — ору я и катаюсь по полу. Наверное, всё это омерзительно, но мне правда больно, меня как будто режут ножом.
Мама гладит меня по голове и говорит, что сейчас мы поедем в торговый центр и купим мне красивую толстовку. Мы выбираем толстовку с желтыми рукавами, Helly Hansen. Она до сих пор лежит на даче, и я иногда надеваю ее. От нее пахнет костром, и этот запах не отбивается никакой стиркой.
***
Это два самых ярких эпизода вторжения Талькова в мою жизнь, определившие мою личность. Болезненное отношение к смерти и болезненное отношение к любви, болезнь от слишком жесткого соприкосновения с самыми важными в жизни вещами. И тут, и там ошивается рядом Игорь Тальков. Что он тут делает? Но есть и другие случаи.
***
Я гуляю по Ваганьковскому кладбищу. Я пришел сюда не целенаправленно, а просто живу недалеко, это самая близкая к дому зеленая зона. Погода хорошая, но вокруг совсем никого, и даже охранников. У могилы Есенина запустение. У могилы Андрея Миронова ни цветка. И у Высоцкого. И тут я вижу первых людей. Несколько молодых ребят молча стоят у могилы Талькова. Они прижались к друг другу тесно, как в футбольной стенке. Горит лампада, а сверху — гора белых и красных цветов. Я подумал, что это совпадение — может быть, какая-то годовщина, но сколько раз я ни бывал на Ваганьковском кладбище, всегда заставал у могилы Талькова людей. Это самая популярная могила, на самом популярном московском кладбище. Могила Талькова расположена у колумбария. Однажды кто-то наклеил афишу на одном из хранилищ праха прямо поверх имени — “Игорь Тальков. Концерт в Москве”. У меня тогда крыша чуть не поехала, но я вовремя разглядел маленькую приписку “младший”. Игорь Тальков-младший — это сын, тоже певец. С каждым годом, кстати, эта приписка всё незаметнее.
***
Происходит разгон редакции “Русской планеты”, в которой я тогда работал выпускающим. Нас разгоняет инвестор. Скоро мы все, человек 30, останемся без работы. Уже уволен главный редактор. Мы сидим с коллегой Сергеем Простаковым и ждем дальнейших известий. Ясно, что хороших вестей не будет. Для Сергея Тальков тоже фигура небезразличная. И чтоб скоротать время мы включаем на ютубе программу “Следствие вели” с Леонидом Каневским. Каневский рассказывает об обстоятельствах смерти Талькова. Потасовка в гримерке, хаотичные выстрелы, один из которых попадает прямо в сердце Талькову. Я снова, спустя 20 лет, вижу кадры с выносом белого тела в хитоне. Только теперь я замечаю, что на нем не хитон, а белые трусы с каким-то мультяшным рисунком. Каневский, очень серьезный мужчина с усами, при шейном платке, говорит: “И тут Талькову начали делать массаж про-о-о….”. Казалось, он так долго тянул это “о-о-о”, что прежде чем он докончил “…стреленного сердца” в голове уже во всех подробностях предстала картина массажа “про-о-о-ОСТАТЫ” — как над истекающим кровью,смертельно раненым бардом Тальковым столпилась толпа очень вдумчивых, очень серьезных людей с усами, в шейных платках, и один из них упорно пихает ему два пальца в задний проход. Остолбеневшие от этого образа, мы не сразу же замечаем, что в кабинет зашел замредактора, чтобы объявить об увольнениях.
***
Я приезжаю в Петербург на выходные, чтоб как следует выпить водки. Простой план и его успешная реализация. В баре Маяк знакомлюсь с толпой молодежи, вместе идем на Думскую в караоке. Недавно я снова расстался с девушкой. Не расстался даже, а как-то очень неловко выскользнул из отношений, как морской гад какой-нибудь. Мне захотелось спеть песню “Спасательный круг”. Кажется, я так и не смог встать с кресла, чтобы запеть, но ко мне подсел новый знакомый чтоб сообщить: “Мой батя охранником был в Юбилейном. И он мне рассказывал по секрету, кто НА САМОМ ДЕЛЕ” убил Талькова. Ты охуеешь, но это…” И в этот момент настает блэкаут, я прихожу в себя уже только в сапсане. Куда пропал тот парень, и был ли он вообще, остается гадать.
***
Я устраиваюсь работать на новый сайт о православной жизни. По стечению обстоятельств мы должны въехать в помещение, которое занимает музей Талькова. Я хожу по музею, в котором висят прижизненные плакаты и календари, косуха, гитара, рубашка, в которой убили Талькова враги России. Музей под управлением некоей монахини. Монахиня не намерена уступать. Только через мой труп, говорит она, вы въедете в помещение. В итоге мы заезжаем в помещение поменьше, в соседней двери.
Через несколько дней я помогаю монахине переместить тележку. Она смотрит на меня благодарными глазами цвета чистого-чистого неба, у нее удивительно ласковое, невинное лицо. Она протягивает мне лист А4. На нем схема устройства мировой закулисы. Фонд Сороса, Ротшильды и Рокфеллеры сидят за столом. Под ними синагога, в которой раввины режут как поросят младенцев. Кровь стекает прямо в рот сатане.
— Читай-читай, — говорит монахиня. Хотя читать тут особо нечего. Зато есть на что посмотреть.
***
Я живу на Петроградской стороне и часто хожу мимо ДС Юбилейный. Здесь и застрелили Талькова, который не хотел уступать свое место в лайнапе певице Азизе. На здании есть табличка, и на ней написано, что Игорь Тальков погиб за Россию. Меня нервирует эта запись. Я стараюсь ходить по другой стороне улицы.
***
Что можно понять из этого набора фрагментов? Не думаю, что что-то конкретное вырисовывается. Просто Тальков через равные промежутки времени всплывает в моей жизни. Что он хочет мне этим сказать? Может, ему что-нибудь от меня нужно? Может, он хочет, чтоб я расследовал, КТО НА САМОМ ДЕЛЕ его убил.
А может, ключ в самой фигуре Талькова? Может, мне нужно порыться в его биографии? С годами я все больше интересуюсь ей.
***
Трагическое и комическое глубоко переплетены в черносотенной версии Элвиса Пресли Талькове. Его историю можно рассказывать как миф о русском герое эпоса — как будто из преисподней (ну или с печи) восстал умученный белогвардеец, чтобы открыть правду о мерзостях большевиков и пробудить русский народ из мертвого мавзолейного сна для монархического Возрождения. Оказавшись в России времен перестройки, он понял, что новая власть демократов еще страшнее, что за Ельциным стоят антирусские силы “иуд” под управлением ZOG и тут же был убит за это прозрение. Неким Шляфманом, золотой пулей с магендовидом на боку.
А можно рассказать о нем как об артисте средних способностей, ухватившемся за моду на опереточный монархизм, и наложившем рифмы про «кровь» и «большевиков» на звучащие теперь очень дешево аранжировки. И погибшего максимально нелепо — из-за очередности выступления на сборном поп-концерте, где девушки в ярких лосинах пели про кусочеки колбаски, лежавшие на столе, а он в белогвардейской шинели, бледный и скорбный, оплакивает Россию, которую мы потеряли, втиснутый в расписание между “колбасками” и “американ боями”.
Наверное, я должен сделать какой-нибудь вывод из его странной судьбы. Может, какой-то вывод о жизни в целом. Мы как никогда бываем комичны, когда пытаемся напустить на себя героический вид? Трагедия ждет нас чаще всего не там, где мы ожидаем? Может быть, я должен встать на место Талькова и повести русский народ к русскому возрождению? Но у меня не совсем подходящий для этого нос.
***
Я слишком часто вспоминаю о той программе, о выносе тела из Дворца спорта Юбилейный, он даже снится мне. Я не знаю, и возможно, никогда не узнаю о роли Талькова в своей судьбе. Как говорит ребе из фильма “Серьезный человек” Коэнов, “Нам не дано знать всё”.
Скорее всего, это просто набор случайностей, которым хочет придать высший смысл мой склонный к разнообразным сортам паранойи мозг. Но вот что меня действительно беспокоит: если наша загробная жизнь это то, на что мы программируем сами себя (а я в этом почти уверен), то моя жизнь после смерти — бесконечный концерт позднесоветских поп-групп 6 октября 1991 года в ДС Юбилейный.