Перевод публикации Деллы Пьетры «Gonzo Girl» в SMITH Magazine, 2007

«День без веселья — это дерьмовый день»

Хантер Томпсон, ≈1992 год

В 1998 году, сразу после выхода киноверсии «Страха и отвращения в Лас Вегасе» Хантера Томпсона, Шерилл Делла Пьетра написала для P.O.V. Magazine статью о своем опыте работы ассистенткой Томпсона в его легендарном штабе Вуди Крик, Колорадо.

Редактором статьи был основатель SMITH Magazine Ларри Смит, который попросил Деллу Пьетру разместить ее замечательный рассказ в журнале, как что-то вроде комплимента к статье о Гонзо «Устной истории Хантера Томпсона». То, что вы прочтете далее – и есть та самая история, с небольшими правками для ясности; их наличие, по большей части, связано с тем обстоятельством, что Делла Пьетра писала этот текст ещё при жизни Томпсона.

Требуется: редакционный помощник

Требования к соискателю: должен любить принимать ночью горячие ванны, много курить, есть много сладкого, пить крепкий алкоголь, делать Маргариту и с риском водить большие машины. Должен выносить частые вопли и громкий шум, невразумительные разговоры и владеть огнестрельным оружием, быть метким. Знание легкого порно будет плюсом. Будет полезна любознательность насчет деприваций сна. Умение убирать дом, обращаться с факсом – обязательно. Предпочтение будет отдано молодым и привлекательным людям, время от времени употребляющим наркотики.

Кому-то стоило пояснить мне всё это. Но я едва могла разобрать бормотание на другом конце провода, так как было 3 утра.

— Кто это, черт возьми? — рявкнула я
— Хантер Томпсон
— Вот дерьмо

Бормотание велело мне притащить свою задницу завтра на самолет. Автор «Страха и отвращения в Лас Вегасе» искал ассистента для помощи с его будущим романом «Поло, жизнь моя», он получил мое письмо и резюме. «Приезжай на выходные, посмотрим что из этого получится». В аэропорту меня ждал билет на самолет. Спать я уже не ложилась.

Когда происходящее становится странным

«Было пасхальное воскресенье. Я ехал на машине с одной своей подругой и она выстрелила пару раз, ну как вы обычно делаете для того, чтобы распугать птиц, а меня почему-то хотели арестовать.» — Хантер Томпсон, Playboy, октябрь 1992 г.

Думаю, что есть и более сомнительные пути, которые могут привести 22-летнюю девушку на страницы Playboy. Я не провела еще и суток в компании Томпсона, перед тем как втянуть нас в проблемы с законом. На любой другой работе это было бы основаниями для увольнения, но в нашей ситуации все выглядело словно охота за повышением.

После полета, который только усугубил мою аэрофобию, Хантер встретил меня в аэропорту Аспена, Колорадо. Он был в своей фирменной шляпе Tilley, солнечных очках и с мундштуком. На приветственном ланче было море шампанского и текилы, но в остальном он выглядел совершенно нормальным. Меня отвезли в лагерь Вуди Крик, по проселочной дороге в 8 тысячах футов над уровнем моря и я расположилась в маленькой хибаре по соседству с главным домом. Свое жилище я делила с его давней помощницей Деброй. Я отправилась спать, удивляясь, из-за чего вся эта суматоха вокруг. Второй день начался так же невинно, как и первый: с завтрака в знаменитой таверне Вуди Крик, где слонялись фанаты, в надежде мельком увидеть местную знаменитость. Когда мы решили поехать в горы в воскресенье, ничто не предвещало неприятностей.

Потом мы упаковали вещи в машину. Одна бутылка шампанского, один магнум 44мм, одна курительная трубка, один блок голубого Данхила (для меня), один блок красного (для него), бутылка зеленого Шартреза, целый шоколадный торт, пакет…ммм…грибов, ружье с сигнальными патронами для отпугивания птиц, стакан скотча со льдом и одеяло. Пикник для психа и его нового работника. Поднимаясь в гору в красном кабриолете, пробуя деликатесы, я ощущала, как меня, словно лихорадкой, накрывает желание немного похулиганить.

Когда мы заехали на вершину горы и наткнулись на кучку снегоходов, перегородивших дорогу, я и не могла представить, что что-то пойдет не так, если выстрелить из нашей хлопушки 2 раза в воздух. Ладно, пожалуй, оружие действительно выглядело как настоящее, и поскольку за рулём был Хантер, меня не меньше окружающих поразил тот факт, что оно таковым не являлось.

На обратном пути мы установили взрывающиеся мишени на обочине дороги и я выстрелила по одной из 44 калибра. Для меня это было как потеря девственности с Джоном Холмсом. Никогда прежде я не брала в руки настоящее оружие и между отдачей и грохотом я поймала азарт. К тому моменту, когда позади нас завыли сирены, меня уже настолько унесло, что я не могла до конца осознать происходящее, и вдобавок я почти полностью оглохла. Когда копы попросили меня предъявить документы, я просто улыбалась и смеялась. А когда они спросили мое имя, Хантер сделал замечание: «Ты не обязана разговаривать с ними». Ну что ж, ему лучше знать. Я просто улыбалась. К счастью – и моему изумлению — полицейские не стали обыскивать машину. Только чуть позже до меня дошло, что именно для этого в тёплый весенний день нам понадобилось одеяло… Но с кем я имела дело, в конце-то концов? С любителем, что ли?

Оглядываясь назад, я понимаю, что второй день был днем принятия решений. Я прошла тест Хантера. Мне удалось взбесить копов, при этом я держала свой рот на замке и никого не выдала. Другими словами, поступила как преданный ассистент отца гонзо-журналистики. И хотя я могла уволиться и уехать обратно на восток, как поступило бы большинство людей, я пыталась сообразить, кем я была и что хотела сделать. Что-то подсказывало мне, что времяпрепровождение с этим человеком — этим психом, чьи легендарные истории я жадно проглатывала на протяжении всех лет учебы в колледже – поможет дать точные вопросы на мои ответы.

Краткая справка о Гонзо

Для непосвященных: Хантер Томпсон — основатель «гонзо-журналистики». В свободной интерпретации, быть гонзо, — значит погрузиться в тему так глубоко, чтобы стать одним целым с объектом изучения. Томпсон довел это ремесло до совершенства в серии революционных работ: «Ангелы Ада», «Страх и Отвращение в Лас-Вегасе», «Предвыборная гонка`72», «Великая Акула Хант» и так далее. Многие авторы совершают огромную ошибку, полагая, будто всё, что с ними происходит, заинтересует читателя, но в случае с Хантером Томпсоном это действительно так.
В определении поколения 60-х и 70-х, он в компании Джона Леннона. Как писатель, он конкурировал с Норманом Мейлером при помощи своего внутреннего «Я» и совершенного красноречия. Как зависимый и псих, он затмевает Кита Ричардса. Все это поместилось в «Страхе и Ненависти в Лас Вегасе», той самой книге, а позже и фильме, с Джонни Деппом в роли Хантера, которая все еще находится в центре культа Томпсона.

FAQs

Что нужно сделать, чтобы получить работу у Хантера Томпсона?

Как ни странно, достаточно простой удачи. Один мой друг работал в Rolling Stone и Хантер проинформировал журнал, что ищет помощника, предпочтительно женского пола (на тот момент его активное сотрудничество с журналом осталось далеко позади, но Томпсон по-прежнему фигурировал в титульных данных под маской своего алтер-эго Рауля Дьюка). Я написала весьма нестандартное письмо и он перезвонил мне 2 дня спустя. Я ничего не потеряла, так как работала в то время барменом.

Он действительно употребляет все эти наркотики?

Да. Постоянно. Это неуёмное употребление сопровождает ещё высокий стакан виски со льдом, содержимое которого постоянно пополняется – с утра до ночи. Он без зазрения совести наплевал на «12 ступеней к красивой старости»; в тот период его жизни, когда мы познакомились, он бы, наверное, умер, если бы прекратил делать то, что делал всегда.

Чем вы там занимались?

На собеседовании при приёме на работу это трудно объяснять. Я поехала, вроде бы, помогать ему работать над давно обещанным романом «Поло, жизнь моя». Было такое ощущение, что это вечный проект и отсутствие прогресса вполне объяснимо. Когда Томпсон пишет художественную прозу – это всё равно что Мадонна, которая пытается быть актрисой.
В чем смысл?

Когда политическая кампания в 1992г. начала разогреваться, он не мог удержаться и не написать на эту тему. Конечным итогом стала книга «Лучше чем секс: Признания политического джанки».

У вас были какие-нибудь, ну вы знаете, интрижки?

На самом деле, нет. Был один неуклюжий поцелуй в машине как раз в тот день, когда нас арестовали, но в тот момент я дала решительный отпор. Он пошел и нашел себе подружку. Я ей не завидовала.

Мы же всё-таки профессионалы

Безумства безумствами, но и работать тоже надо. Не было ни правил, ни четкого распорядка дня и рецепт успеха каждую ночь был разным. Главный организационный принцип: сделать так, чтобы руки Хантера были на клавишах печатной машинки к 2-м часам (утра, я имею в виду). Моя работа была похожа на усажание в клетку дикого зверя, когда я медленно загоняю его в угол для полного подчинения. Роли наставник/ученик были очень расплывчатые. Понятно, что он был наставником, но его было невозможно приучить задержать свое внимание на чем-то. Я была учеником и тем не менее, иногда именно мне приходилось раздавать команды. Если на следующий день имелась стопка листов, — значит, мне всё удалось и не важно, что там было напечатано. По сути, моя работа состояла в создании такой атмосферы, в которой начиналось бы волшебство. Описание моей работы может звучать как резюме у известной няни, но когда вы няня гения-лунатика, это адский труд.
Вечера обычно проходили так:

Что я хотела сделать: сесть, обсудить текст, готовый к данному моменту, посмотреть, не найдутся ли подходы к следующей главе.

Что хотел он: прыгнуть в горячую ванну с целым лаймовым пирогом, мобильным телефоном, бутылкой шампанского и включить фоном Калигулу.

Ну что ж, он был главным.

Ночная смена

Тот недолгий период, что я провела в баре, смешивая напитки, отучил меня от графика «с 9 до 5», но это было больше похоже на активный вампиризм. Дебра помогала ему с его личными делами в течение дня, около 9 вечера мы негласно менялись, и я помогала ему с работой.

Когда все шло хорошо, ночи были волшебными. Постоянные сводки CNN на большом телевизоре были нашим фоновым шумом, печатная машинка стучала, он включал Лайла Ловетта. Эти полностью интимные моменты – ночные смены – давали начало той тёмной оригинальности, которая так явственно ощущается в большинстве работ Томпсона. Мы заканчивали работать с увесистой стопкой страниц, а затем на рассвете шли на стрельбище.

Как и следует ожидать, когда работаешь с человеком, которому свойственны крайности, плохие ночи с Хантером были похожи на заточение в баре, где конченый пьяница очень хочет поговорить с тобой: «Ты глупая 22 летняя макаронница! Ты вообще читала что-нибудь?» Это была одна из главных претензий – тот факт, что я не выучила, черт возьми, наизусть, всё когда-либо им написанное и даже прочитанное. Однажды я была заперта в своем домике, в 3 утра, для того, чтобы перечитать «Великого Гэтсби». Ещё был случай, когда меня вышвырнули вон за то, что я не смогла вспомнить часть концовки из его «Песен Обреченного». Я была свидетелем того, как он разбивает светильники и тарелки (в последний раз это был фрисби, который едва не задел мою голову «Я не пытался сделать тебе больно, так что не нужно ходить и говорить, что я обижаю тебя». Даже если он был серьезен, это смешило меня). Такие вечера были похожи на гонку, в ходе которой каждый из нас надеялся увидеть, как другой задрожит и попросит пощады. Уйти — означало признать поражение. Но остаться — означало пытку. В итоге я уходила в свою хибару по соседству. Утром всегда была записка с извинениями или телефонный звонок с той же целью. Вот так вот было заведено. В глубине души он был джентльменом с Юга и, по крайней мере, знал, когда стоит попросить прощения.

Когда начало отпускать

Три месяца спустя, у меня стала нарастать усталость, примерно как у Дженнифер Джейсон Ли в конце фильма «Кайф». Я была нервной, постоянно недосыпала и устала от того, что всего было так МНОГО. Поездки в садовый центр превращались в портативные цветочные шоу. Каждая прогулка в алкогольный магазин была похожа на покупки для свадебного приема. Ланч напоминал чертов шведский стол. Я начала понимать, что всё рано или поздно приедается, при любых обстоятельствах: даже самая отвязная крайность может стать скучной со временем. Скотч на завтрак? Снова? Серьезно?

Вдобавок, у меня было осознание своего «Я». Томпсон всегда брал на работу молодых девушек, и думаю, что догадываюсь – почему. В конце концов, работа заключалась в заботе. Забыть о себе. Постоянно холить и лелеять его. Ощущение неуверенности и паранойя, которые неизбежно ассоциируются с гениями, дали полный ход его эго. Мы постоянно были рядом — его девушка, личный ассистент, я — но при этом не было ни одного мощного самознания, которое боролось бы с ним. По крайней мере, если ты хотел остаться, то это была сделка. Но как долго ты можешь жить мечтами других людей, до того, как забудешь о своих собственных? Я поняла, что могла заниматься всем этим только одно долгое лето. Затем настало время уезжать.

То, как ты носишь свою шляпу

Мой последний день был точно таким же, как и полагается на работе, только конечно, он прошел с большим размахом. Многие работодатели устраивают обед с коллегами, возможен милый подарочек (Бежевая блузка? Ничего себе! Спасибо!). Но в этом случае, Хантер, его подружка и я сели на чартерный самолет, держа курс на Денвер. Мы направлялись на вечеринку к его адвокату. Когда я посмотрела в иллюминатор самолета, то осознала, что мой страх полетов прошел. Возможно, это было следствием того, что я жила на грани все предыдущие месяцы, и после этого мои обычные житейские переживания выглядели слишком скучными, что ли. Мы приземлились и нас встретил лимузин, который отвез на вечеринку. Это был мой первый выход в свет с тех пор, как я приехала в Вуди Крик, и я испытала небольшой культурный шок. Сплетничающие юристы и политики казались просто живой изгородью на газоне. «Достань выпивку» — это все, о чем я думала. Могу только представить на кого мы были похожи: Хантер и 2 его курящие мегеры с ярко-красной помадой. Мы прошивали эту чёрно-белую толпу, как яркие нити однотонную ткань. (Я смутно помню встречу с Гэри Хартом). Именно на этом приёме я осознала, что зависима. Я была зависима от кайфа жизни такого уровня, которого я не могла и представить и который большинству людей вообще недоступен. Словно желая добавить восклицательный знак к этой моей мысли, Хантер бросил меня в бассейн, полностью в одежде, а потом он подошел и предложил помочь выбраться, и я затащила его к себе в воду. Потом мы плавали. Хантер и я…до тех пор, когда нужно было уже уходить. В самом деле, было пора.

Он оставил меня в Денвере, чтобы я успела на самолет. В течение последних мгновений в лимузине, он вытащил пару стодолларовых счетов, поцеловал меня и поблагодарил за проведенное вместе время. А потом он уехал. Водитель лимузина проводил меня в аэропорт. Я забирала вещи и заметила, что сижу на чем-то. О мой Бог. Шляпа. Я надела ее, побежала на свой рейс, и никогда не думала вернуть ее обратно. Она хорошо на мне смотрелась.

Бывают такие моменты, которые остаются с тобой всегда, неважно, насколько длинный путь ты уже прошёл с тех пор. Странно, но почти всё время, что я провела с Хантером — и кошмары, и взлёты – остаётся для меня чётким и рельефным даже сейчас, шесть лет спустя. Но из всех самых сильных воспоминаний одно я помню ярче всего:

«День без веселья, это дерьмовый день» Хантер замолчал и посмотрел на меня как на идиотку — «Запиши это», рявкнул он. Я покорно добавила это в беспорядочные записи, которые вела, и поставила дату «HST, 12:48 АМ, 4/8/92». В записной книжке, которую я тайком прихватила с собой из Вуди Крик, есть и другие странные, маловразумительные заметки, которые призваны были запечатлеть порыв вдохновения(«Он добился 25 фунтов мускул и 100 фунтов ярости. Запиши это!», «Цирк не интересовал меня вчера; сегодня он значит для меня всё. Запиши это!»), но спустя шесть лет я отчётливо помню только, как записывала именно эту мысль Хантера — об умении веселиться.