5 человек — это целая баскетбольная команда. Это полная машина, рок-группа, крепкая семья. Пять девочек в семье — это большая проблема.

Рождение девочки — это уже само по себе не праздник. Девочка не способна нормально работать, приносить доход семье, не может наследовать дело отца и зарабатывать деньги, девочки прерывают род, уходят в чужие семьи, побочная ветвь генеалогического древа. Девочки годны только для династических браков, если не успеют до этого опорочить семью, принести ребенка в подоле или умереть от слабости здоровья. Короче говоря, от девочек одни траты и несчастья, от девочек жди беды.

Пять дочерей в турецкой семье — это явное наказание небес.

«Мустанг» — это тонкая драма о силе духа и нелегком выборе, который выпадает на долю пятерых сестёр, оставшихся на попечении бабушки и дяди в неназванной турецкой деревне, глубокой провинции, в царстве патриархата и средневекового воспитания.

Режиссёрский дебют Дениз Гамзе Эргювен, турчанки по происхождению, воспитывавшейся во Франции в семье дипломата, поразил всех своей кажущейся простотой, искренностью, великолепной игрой главных героинь (для большинства из которых роли стали таким же дебютом, как и для режиссёра) и ненавязчивостью суждений. Нет никакой конкретики, ни политики, ни религии. Замкнутый мир небольшой деревни, законсервированность суждений, 5 девиц на выданье на шее у дяди — вот наши исходные условия. Это не крик о несовершенстве мира с пофамильным перечнем виноватых, это просто история о силе духа и о стремительных перестройках мира.

В центре сюжета 5 сестёр, чьи родители умирают в автокатастрофе, из-за чего девочки попадают под опеку бабушки и родного дяди.

Бесконечная прозаичность их обучения в доме бабушки: готовка, приборка, правила покорности, тюремные платья цвета дерьма. Воспитание в среде таких же покорных жён, обедающих отдельно на кухне, замотанных платками, не смеющих что-то желать.

Гениальная актёрская игра, сопряженная с легкой и местами неровной операторской работой, создаёт чёткое ощущение реальности, документального наблюдения за историей семьи и бытом и нравами не таких уж и отдалённых мест. Одна беспечная игра в одной компании с мальчиками-одноклассниками наводит грозовые тучи над головами юных и красивых, и воинствующий дядя превращает дом в крепость, сам становясь драконом, охраняющим девичью честь. Бесконечное лето, пожизненное заключение, лишь с одной возможностью амнистии — принудительной женитьбой.

Свадебный обряд ставится на конвейер: по нарастающей, всё с меньшей паузой каждой следующей сестре заботливо собирают сундук с приданым и примеряют белое платье.

Откровенно тупые смотрины ритмично организуют картину, по спирали раскручивая конфликт между поколениями, предлагая различные версии развития событий. Одни и те же монотонные движения: показные чаепития, сговор родителей, сбор сундуков с полотенцами, музыка и танцы — ещё одной не стало.

В этих стандартных селекционных схемах счастливый брак старшей сестры кажется волшебным исключением среди одинаковых продиктованных обрядов, смыслы которых давно потеряны. Девочек выбирают, как коней по хорошим зубам, не можешь разобраться — насильственные походы к гинекологу. Остальное, в принципе, не так уж и важно.

Повествователем, отпускающим не по возрасту саркастичные замечания, выступает Лале — самая младшая из всех. Она наблюдает за тем, как медленно разрушается их маленькое братство, и внутри неё постепенно накапливается негодование. Лале наблюдает все возможные исходы, которые отыграли её старшие сестры. Когда внезапно начинают собирать приданое и подшивать юбку на предпоследнюю сестру, ещё только-только вышедшую из детского возраста, Лале понимает, что ждать здесь нечего и приступает к решительным действиям.

Огромным плюсом картины является то, что режиссёр не пыталась надавить на экзотику, колорит и загадочную восточную душу. Бабушки носят платки, дети — джинсы и кроссовки, в домах стоят телевизоры, а электричество везде одинаковое. Провинция везде одинаковая, различаются только наречия.

Не хочется сравнивать картину ни с «Девственницами-самоубийцами», ни с «Гордостью и предубеждением», поднажимая на аргумент, что и там и там пять девушек в доме поглядывают в окно на молодых людей, совпадение — не думаю. Если сходство и есть, то только поверхностное. Линии «Мустанга» пытаются объять необъятное: это история и о девичьем взрослении, которое развёрнуто перед зрителем по годам, от Сонай, сбегающей по ночам к возлюбленному, до Лале, таскающей вещи старшей сестры; это история о любви и её отсутствии, о традиционном укладе общества, замкнувшегося на самом себе, о силе духа и неубедительности смерти, о покорности и бунте, о том, что жизнь есть вечная борьба за то, чтобы просто быть собой.

Фильм о диком, женском, горячем, необузданном желании свободы. Конечно, не долго думая, фильм окрестили «феминистским», вызывая жуткую реакцию в паре со словом «турецкий». Но что ещё нужно в уравнении с переменными «женщина» и «свобода»? Однако конфликт «Мустанга» строится не на противоречиях между мужчинами и женщинами: это противостояние старого мира и нового мира, новое вино в старые мехи, невозможность жить по-старому в мире умирающих традиций. Нельзя сказать, что никто не планировал заявлять о феминизме, разумеется, даже сцена с футбольным матчем, на который имели право пойти только женщины — прямое тому доказательство. Но и это является яркой иллюстрацией столкновения мужского и женского и полный стадион является доказательством тому, что патриархальный уклад и гендерные стереотипы хранят в себе глубокую ошибку.

Любое разделение на половины, на тех и этих будет натыкаться на ошибки в системе. Потому что многообразие является устойчивым условием развития, и делить на два становится всё сложнее, натыкаясь на новые исключения.

Картина безусловно даёт повод для размышления о функциональности многих установок, господствующих в мире. Но это также гимн новому миру, будущее которого ещё не понято и не определено. Новый мир вместе с Лале — самой юной и парадоксально самой сильной из пятерых — бросает всё, идёт ва-банк, надеясь на голую удачу.

Чтобы просто жить по-другому.