Душа «Аффинажа»
Душа «Аффинажа»
Душа «Аффинажа»
Душа «Аффинажа»

Как много сказано о великой и необъятной русской душе и как много о ней спето. Постойте, а разве много? Безусловно, наши великие классики «золотого века» (и не только его) русской литературы не раз обращались к этой теме и вполне достойно говорили о ней, но вам не кажется, что это всё не то? Литература – это искусство, и автор – творец. Однако стоит понимать, что какие бы сильные, глубокие чувства автор ни описывал – это всё мысли, так или иначе корректированные, подвергшиеся обработке в значительной степени, огранённые границами слова, особенно если это проза.

На всё в этом мире есть ограничения. Так и многое из того, что мы чувствуем нельзя передать с помощью слов, а точнее – нельзя передать так точно, как этого порой хочется. Естественно нет того, чего бы не смог выразить, например, Фёдор Михайлович Достоевский, но не будем об исключениях. Так коим же образом можно донести всю экспрессионную гамму до ближнего своего? Конечно же, музыкой.

Творчество группы «Аффинаж» затрагивало многие и многие темы, заставляя рефлексировать не хуже большинства авторов с мировым именем. И если раннее творчество было весьма разнообразно на мотивы, то последние альбомы «Русские песни» и «Русские песни. Послесловие» по большей части посвящены «русской душе» (не исключая, конечно, и других мотивов), до боли заезженной и избитой. Понятие весьма абстрактное, но, если задуматься, очень конкретное и знакомое каждому нашему человеку, хоть сколько-нибудь проникнутому бесконечными морями лесов и степей, простирающихся по всей нашей необъятной.

Такое направление является большим плюсом, выделяющим «Аффинаж» из многих и многих исполнителей современности. В наше время в России есть хорошая музыка в достаточных количествах, но большинство исполнителей пытаются уподобляться веяниям зарубежья. Думаю, о причинах такого явления распространяться не стоит. Ориентация же на русский менталитет раскрывает крылья и даёт возможность использовать всю полноту фольклорных образов и традиций.

 

Владимир Яковлевич Пропп, великий русский учёный филолог-фольклорист, в своё время создал труд, в котором буквально по полочкам разложил происхождение всех литературных жанров и традиций из фольклора и народных ритуалов. Жанры усложнились и ушли глубоко вдаль и вглубь, но именно возвращение к истокам так прекрасно и трогательно в исполнении этой группы.

С самого начала альбома нас встречает нечто совершенно потрясающее, а точнее – «Увертюра». Баянист Александр Корюковец творит поистине магию, не уступающую саундтрекам к «Интерстеллару» от Ганса Циммера. И после этого плавного и болотно-мрачного вступления нас буквально швыряют в самую гущу Тайги, посреди леса/поля/горной реки/тёмной избушки. Нарастающий неописуемый восторг нагнетается от ноты к ноте, переполняя образами и эмоциями. Выше, дальше, глубже, громче, мрачнее. Да, значительно мрачнее.

Несмотря на всю проникновенность тёплых моментов, «Аффинаж» остаются верны русской традиции, а точнее – русской тоске. Мрачные места в абсолютном большинстве перетягивают на себя одеяло, предоставляя возможность нам поставить на репит этот лучший саундрек для депрессивных дум.

Безукоризненно гениальную музыку, вводящую в транс и состояние, близкое к экстазу, нельзя отделять от большой литературной составляющей. Тексты песен достаточно коротки, но невероятно содержательны. Пожалуй, об этом мы с вами сейчас и поговорим.

 

«Весело»

Война – это то, что весело! – Солдат, запоминай давай! Господь, я пред тобой – кровавое месиво… Меня будут убивать – не подглядывай! Родная, прости!.. Я всё равно не прочту, не пиши!..
Господи, прошу, закрой глаза и не дыши!
Война – это то, что весело! Пусть никогда не будет грустно!.. Боль была – а стала песня. Было отчаяние – а стала музыка…

 

Война – это то, что сопровождает наш народ на протяжении всей истории. Бесконечно непоколебимый, обречённый мотив этой песни отправляет нас на поле боя, где солдату говорят, что война – это то, что весело. Звучит дико, крайне дико. И сразу же после того, как солдату сообщают о том, что такое война – он уже лежит мёртвый в виде кровавого месива пред лицом Бога. Однако на сцену своей смерти он простит не смотреть (хотя все мы знаем, что Господь всевидящ). Вот оно — повиновение фатальности происходящих событий и, если хотите, та самая замызганная, потасканная всем, кем только можно, «русская духовность», повиновение провидению. Солдат бы и рад сопротивляться, да не может. Он вспоминает свою любимую, просит прощения и не писать больше писем, а затем снова обращается к Богу, теперь уже ещё и с просьбой не дышать, ведь там пахнет смертью, людским пороком, смертоубийством. Всем тем, от чего Господь предостерегал людей. Выходит, солдату стыдно за всё человечество. За весь этот один большой грех. Бессмысленный и беспощадный.

 

«Брать или нет?»

Они говорят, что там трава зеленей… «Если возьмёшь нас с собой – дорога короче, а ежели нет – длинней!» Не разглядеть в пелене – то ли большие они, то ли маленькие… Кто вы? Кто вы? Кто вы?! Братья ли мне? Не знаю, брать или нет? Брать или нет?
Стоит повозка моя… Хрипит лошадь ласковая… В лесу – ремень на суку, мужик на ремне, висит на ремне… Трясусь, как осиновый лист, а луна дарит свет, луна дарит – мне…
Кто вы? Кто вы? Кто вы?! Братья ли мне? Не знаю, брать или нет? Брать или нет?

 

В этом тексте пред нами предстаёт бинарная оппозиция «Я» и «Они», очень важно вспомнить, что эта оппозиция является одной из основополагающих в истории человечества вообще. Иначе это сопоставление можно приравнять к «Свои» и «Чужие». Чужими «их» мы можем назвать, следуя из дальнейшего содержания текста. Следующим мотивом вьётся «путь». Бесконечная дорога, ведущая в никуда. Лирический герой не может понять, кто ему друг, а кто враг, куда он идёт и зачем. Состояние абсолютной растерянности оставляет желание найти хоть какой-то оплот стабильности в этом море. Таковым является мертвец на суку в уже знакомом нам лесу. Суммируя всю эту картину образов, мы начинаем осознавать, к чему ведёт нас автор текста.

Здесь бы вспомнить поэму замечательного русского писателя Николая Васильевича Гоголя «Мёртвые души». О том, что это именно поэма, и о том, что она является русским аналогом «Одиссеи» Гомера, полагаю, распространяться не нужно. Уточняя тему нашего разговора, хотелось бы вспомнить итог этой поэмы. Как мы все прекрасно знаем – поэма не была окончена, а если и была, то Гоголь счёл свой труд недостойным и уничтожил его. Почему? Проводя аналогию с «Одиссеей», можно увидеть бесконечные сходства персонажей и единичных моментов, кроме одного, самого главного — возвращения Одиссея. На протяжении своего путешествия главный герой поэмы Гомера вспоминает о жене, родителях и о своём доме. Чичикову же не о чем вспоминать. У него нет жены, он почти ничего не помнит и не говорит о родителях, а главное, у него нет дома. Россия как бесконечная пустота, как «тройка», несущаяся в никуда. Итогом поэмы стала бы смерть Чичикова (в том или ином виде). Невозможно представить этого персонажа за оседлым образом жизни. К этому же подводит нас и Калинин в своём тексте. Итогом бесконечных скитаний является лишь смерть. Неминуемая и одинокая, на ремне в лесу. Человек и его жизнь абсолютно ничтожны в масштабе этого огромного сквозного пространства. Вокруг воет лес, светит луна, простирается дорога, а человек в ней – блоха, не заслуживающая внимания. Он лишь один из списка тех мёртвых душ, что скупал Чичиков. Разве что лошадь стоит рядом как верный спутник, оставленный один у обочины.

 

«Волчком»

Всё, что видишь за ветвями – всё не я. Это не моя дубрава сонная. Это не моя тоска собачья. Поиграем давай с тобою? Прячься! Кем будешь? – Я буду волчком.
Не ложись, не ложись на бочок баюшки! Убегая, потеряла варежки… Где тебе теперь набраться смелости? От меня под снегом спрячешь прелести… Кем будешь? – Я буду волчком.
Ты скороговоркой горько молишься. Ты бежала к полю – так ведь в поле ж я… Машешь веткой, как волшебной палочкой… Ну, давай по новой, по считалочке! Кем будешь? – Я буду волчком.

 

Композиция «Волчком» из всех уже представленных являет собой наиболее приближённую к традиции русских сказок и наиболее чувственно выраженную. Лирическое «Я» в произведения представляет собой собирательный образ всего того необузданного, диковатого и шального из старых сказок. Нет, не тех сказок, что в детстве нам читали бабушки и мамы. В настоящих сказках, старых сказках, всё совершенно иначе. Нет в них ни счастливого конца, ни весёлых приключений, ни добрых наставлений. Всё очень жестоко и показательно. Жестоко в соответствии с древней реальностью, в которой приходилось выживать нашим предкам. Чтобы убедиться в достоверности этих слов, рекомендуется ознакомиться со сборником сказок А.Н. Афанасьева. Нечистая сила играет с человеком в игру, спрашивая кем он будет в ней, и тут же не оставляет выбора, говоря, что она будет «волчком». Все те болотные чудища, лешие и прочая нечисть больше напоминают мрачных персонажей Говарда Лавкрафта, чем простеньких, так привычных нашему сознанию домовят и т.п. Человек же по итогу всегда является жертвой. У него нет возможности определить путь своей жизни, есть лишь право «побрыкаться» перед лицом неминуемой, неизбежно более сильной сущностью. От этого нет спасения. «Ты скороговоркой горько молишься». Как мы понимаем – толку от этого немного. Обращение к Богу единому, христианскому не поможет в случае столкновения с древней силой, пришедшей в наш мир задолго до этого Бога.

 

 «Лес»

Предохранись – этот июль плодовит на суицид. Цирк сгорел и клоуны вместе с ним… Сняты шапки и фильм, мафиози убили друг друга – герой победил, кассовый сбор поимел неслабый профит. Блеск! Просто блеск, а не лето! Близко – всё кажется очень близко! Близко, близко!.. Здесь, в этом жёлто-зелёном я заблудился…
Лес никогда не кончится этот…
Перекрестись, падая вниз, надейся на Бога и смело лети! Ты попадёшь на TV вероятней, чем в рай. Умри и будь знаменит. Веруй в трибьют. Стадион собирай. Посмертно. Или живи да небо копти… Блеск! Просто блеск, а не лето! Близко – всё кажется очень близко! Близко, близко!.. Здесь, в этом жёлто-зелёном я заблудился…
Лес никогда не кончится этот…

 

Очень интересно, что впервые уточняется время действия, пусть и в масштабе года. До сих пор нам были представлены только пространственные рамки (если эти размахи можно назвать рамками, конечно). Есть сомнения, что «лето» в данном случае являет собой буквально время года. Дальше с этим разберёмся. Итак, «июль плодовит на суицид», закинув данную удочку, двигаемся дальше, потому как сейчас мы не можем сделать каких-либо внятных выводов из этого предложения. Сгоревший же с клоунами цирк представляет собой более чёткую картину. Как правило, фразеологизм «Цирк уехал, а клоуны остались» употребляют к людям глупым или делающим глупости, но в нашем случае не осталось ни глупых, ни умных, ни вообще кого-либо. Сгорел весь цирк. Сказать, что цирк является большой метафорой на всё наше общество весьма смело. «Верхи» и «низы» ждёт единый конец, причём единовременный. Далее речь идёт о фильме с классическим «хэппи эндом». Картина начинает вырисовываться. Выходит, что в реальной жизни нас всех ждёт один весьма нерадостный конец, но в мире иллюзорном, возможно вымышленном (и возможно не нами, а для нас) всё хорошо, всё как в кино. Дальнейшие слова о том, что это просто «блеск», а не лето, никто рассматривать буквально не собирается. Очевидно, это сарказм — и весьма сильный, но что тогда является истинным значением этих слов и что кажется герою близким пока не понятно.

Вторая часть текста открывает нам все тайны. Как видим, автор любит обращаться к фразеологизмам. Теперь обыгрывается народная пословица «На Бога надейся и сам не плошай». В интерпретации Калинина, «понадеясь на Бога», в рай ты вряд ли попадёшь, уже не ясно, то ли потому что ты грешник без вариантов, то ли потому что рая-то и Бога вовсе нет. (Где-то это у нас уже было, не так ли?). И снова у нас появляется мотив показательности: стадиона, телевидения, т.е. чего-то неестественного, наигранного. Продолжается всё мыслью о том, что либо ты мёртв, либо «небо коптишь» зазря.

Суммируя все эти клочки мыслей, попытаемся составить общий план. Время действия — это июль, самый жаркий месяц года, настолько жаркий, что сам лес стоит «жёлто-зелёный». И если прибегнуть к сухой статистике, то лесу посвящена лишь малая часть текста. Тогда почему же вся композиция называется «Лес»? Вероятно, лес здесь является аллюзией на мир в целом, а точнее, на мир одинокого человека. Человеческая единичная душа плутает в этом «жёлто-зелёном», т.е. есть сухие, пустые, а есть ещё живые и зелёные, но их уже не отличить друг от друга. Собравшись вместе, они представляют из себя огромный рой далёких огоньков, совершенно не греющих бедного одиночку. И ничего святого в этом мире не осталось. Всякая духовная ценность потеряна, об этом и повествуют строки, посвящённые посмертному собранию стадиона. Человек один, и его никто не пожалеет, его смерть вызовет максимум интерес, но нисколько не сострадание. Лирический герой этого текста — заблудшая душа на распутье, но помочь ему некому. «Человек человеку волк».

Следующие по списку две композиции «Еду» и «Музыкант» нисколько не уступают предыдущим ни по содержанию, ни по исполнению, но посыл лежит на поверхности, а понапрасну переводить в прозу слова Михаила не имеет никакого смысла, так что просто наслаждайтесь композициями, на четыре минуты прервав чтение. Лишь обозначьте у себя в голове утрату и скорбь о ней.

 

«Прыгаю-стою»

В пустоте, лёгкой поступью – то бегу, то устаю… Облака собираются в стаю – то выпадаю, то таю.
Выходи поболтать, если что… Погляди сквозь облака шторы — я тебя навестить пришёл
так просто…

То прыгаю, то стою.
То прыгаю, то стою.
То прыгаю, то стою —
до небес достаю…

Тебе грустно и мне чуть-чуть… Я ни с чем пришёл, не хочу ничего просить — нечего. Ни тяжелее, ни легче. Я простак от ушей до пят. Выходи поболтать просто так… Ни о чём не хочу молить —
просто выгляни.

То прыгаю, то стою.
То прыгаю, то стою.
То прыгаю, то стою —
до небес достаю…

 

Из содержания текста композиции «Прыгаю-стою» очевидно, что лирический герой этого произведения – это знакомая нам душа человека, находящаяся либо уже практически на небесах, либо в некоем пограничном состоянии между небом и землёй.

Автор рисует для нас образ максимально приземлённого и обыденного, но неплохого человека, который сам не знал к чему шёл всю свою жизнь. «Я простак от ушей до пят». И вот он здесь, пора бы и подвести итоги. Однако Бог вовсе не спешит принять его. А человек и не просится в рай. Всё, чего он хочет – это просто увидеть Бога, поговорить с ним просто так. С помощью минимальных языковых средств Михаил Калинин передаёт нам очень трепетный и важный для каждого думающего человека мотив: «К чему мы все идём в итоге?» Лирический герой композиции был уверен, что Бог есть и что ждёт его этот самый суд и та или иная участь. Но ему никто не открывает. И не собирается. Бессмысленны все деяния его, и итог его жизни подведён прямо здесь. Не будет уже никакого продолжения и воздаяния по делам его. Человек уверен, что Бог есть, он постоянно обращается к нему и говорит, что понимается чувства Бога: «Тебе грустно и мне чуть-чуть…» Но разве такое возможно – понять Бога? Тотальная безысходность овладевает мной, как наблюдателем этой картины со стороны. Целая жизнь с уверенностью в нечто большее, возможно, надежда вновь увидеть близких или хотя бы малейшая возможность удостовериться в самом существовании высшего провидения – всё оказывается прахом. «То прыгаю, то стою» — фабула пограничного состояния, заключающая в себе вечные скитания между земным и сакральным миром. Между истиной и ничем.

Иногда страшно наблюдать, как дети перестают верить в Деда Мороза, как праведный человек отвергает Бога из-за каких-то незаслуженно случившихся несчастий с ним или с его близкими. И не столь важно, Бог ли это или нечто иное. Оставьте этот вопрос воинствующим атеистам, Докинз им всё подскажет. Дело тут абсолютно не в религии. Самое страшное – это столкновение с реальностью. С тем ужасным миром, что ждёт нас за окном. И, как следствие от этого столкновения, утрата веры в добро и чудо. Словно ты смотришь самую добрую на свете анимацю от Миядзаки под названием «Рыбка Поньо на утёсе», тебе уже далеко за 20, но это неважно, блаженство доброты и гармонии нежно обволакивает тебя, кажется, что ничего более истинного, чем добро и любовь на свете и быть не может, но вдруг слышишь, как за соседней стеной мать нещадно бьёт и кричит на ребёнка за порвавшиеся после прогулки сандалики.

Немного отойдя от возвышенных дум к более приземлённым мотивам, перейдем к песне «Кошечки».

 

«Кошечки»

Кошечки мурлычут-фыркают, молятся божечке… С ложечки кормят надеждами ложными… лежа ты в лажовом ложе – как вода в чёрной калоше. Кошечки в лоток не ходят больше – только на ковёр в прихожей.
Дом – никому. Двор – никому.
Кошечки подросли, обуркались, за сугробом в окно следят… Крошечки съели хлебные – скуксились! Скоро тебя съедят… Кошечки шипят и воют натужно, пьют валерьянку и спирт. «Кто за дверью? Нам никого не нужно! Хозяйка спит! Хозяйка спит!!»
Дом – никому. Двор – никому.

 

В этом случае очень трудно давать однозначную трактовку смысловому содержанию текста, но думается, что, так называемые «кошечки» — это лень, если хотите, апатия человеческая.

В первой же строчке снова упоминается Бог, но только он уже не «Бог» с большой буквы, а всего лишь «божечка», на которого эта самая лень и апатия предлагают уповать. Человек же в тексте всего лишь тело, лежащее «в лажовом ложе» и ничего не делающее. А кошечки всё кормят его надеждами ложными, гадят где попало и не дают хозяину ничего сделать с этим. Но это лишь первая версия.

А теперь давайте вспомним, какой у нас есть стереотип об одинокой женщине за 30? Правильно – «кошатница». И в этом тексте, как нельзя точно, передаётся внутренний мир одинокого человека. А кошечки – это словно гордость и самолюбие, грехи человеческие. Пожалуй, с этими качествами кошки в первую очередь и ассоциируются. И вот человек заперся у себя дома, а кошки эти стоят на страже тишины и покоя хозяина. Сначала они кормят ложными надеждами на то, что человек найдёт того, кому он нужен таким, какой он есть, а потом и вовсе убивают всякую надежду обрести себя в ближнем. Гордость буквально гадит и поедает последнее в душе человека, превращая её в какую-то чёрную дыру, где нет места ни для кого. И даже когда человек этот становится кому-то нужен, кто-то про него вспоминает и хочет помочь, гордость и самолюбие слишком сильны, чтобы человек признался в собственной слабости и необходимости кого-то рядом. Двор и дом – это, можно сказать, душа (или сердце, как пожелаете) человека, в который «кошечки» никого не впускают. «Хозяин спит!»

 

«Расти»

Корешок зарыл. Взвыл полкан. Вакричали птицы в ветвях. С днём рождения. С днём рождения. Поднимайся ввысь, великан. Расти! Расти!
Без тебя скучал этот косогор, без тебя не пел соловей… облака качай выше тёмных гор. Я воды принёс. Пей. Расти! Расти!

 

На косогоре, как известно, тоже может что-то вырасти. Но не станем вдаваться в теорию ботаники. Главное в этом тексте – надежда и стремление человека. Стремление заполнить мир чем-то благим и добрым, возможно, измениться. Оставить после себя наследие, что было бы во благо всем. Нет смысла рассуждать над этим сверх меры. Главное – это память.

 

«Серьги»

Я украл серьги, твои кольца. Шёл к церквям – а там на тебя молятся… От людей тянутся тени-хвосты. Я тебе… я тебе постыл… Облетай, раскидистый мой дуб! Чахнет лето, я больше тебе не люб. Губы разомкнёшь – выползет змея. Подпевай. Отпевай меня.
Буду есть жёлуди, отруби! Серьги забери – руки отруби! Кольца забери – руки отруби! Возмущённым городом протруби! Облетай, раскидистый мой дуб! Встану в полный рост – снова упаду… Сердце бьётся, так больно колотится! Перепутал я, Богородица.

 

Вспоминая все предыдущие композиции этого альбома, так и хочется сказать, что христианский Бог в классическом его представлении и со всеми канонами и предрассудками, связанными с ним, является, по мнению автора, далеко не великим. Он ни разу не восхваляется. А единственный раз, когда к нему относятся с трепетом и уважением – это композиция «Прыгаю-стою», но мы помним, в чём там дело.

Тем удивительнее видится текст «Серьги». В нём человек кается перед Богородицей за кражу её серёг и колец. Богородица предстаёт образом незримым, но очень значимым. Причина этого, возможно, в том, что Богородица – это необязательно дева Мария, а собирательный образ чего-то до Бога, чего-то предшествующего. Образ какой-то древней истины, сокрытой ныне под многочисленными клеймо и печатями. Но учитывая упоминание, что в церквях на неё молятся, остановимся всё же на деве Марии. Серьги же и кольца её – это то, что ей принадлежит, её богатство.  Однако, чем же богата Матерь Божья? Единственно, что своим сыном, а сын её есть воплощение искупления за грехи человеческие. И что же произошло? Кто-то украл это искупление. Даже этот величайший святой образ подвергся поруганию и людской слабости. Лирический герой текста осознаёт свой поступок, кается и говорит о том, что готов уйти в отшельничество и принять любое наказание за свершённое. За кражу надежды и искупления. Прежде всего, для самого себя.

В интерпретации этого текста как истории безответной любви, в которой образ возлюбленной девушки возводится до богоподобного, категорически отказываю. Да, вопреки многим и многим мнениям, присутствие которых ощущается уже сейчас.

 

«Перед Пасхой»

В конце концерта, охрипший, не смогу взять выше, — слышишь — связки сорваны. Я — в безмолвии. Слова не улавливай. Слова — уже лишнее. Застёгивай небо на все молнии. Сотни принцесс не смыкают очи
этой ночью. Напророчено — Христос воскрес! Я рад за него очень. Ради Бога. Как хочет…
Пока не поздно, смазать бы полозья! На санях по снегу, в Вифлеем по звёздам! Расспросить местных, сколь всё серьёзно, чьи это козни, чьи это гвозди…
В голове путаются мысли куцые… Не забыть бы зелёнку и плоскогубцы… На шею повешу крестик несчастный — увидит, поймёт, что всё не напрасно… Иуде — коньяк с ядом кобры в подарок. Всё, кажется, вещи собраны… Конец недели. Середина апреля… Снега тают… Не успеваю…

 

И если до этого у нас могли возникать какие-либо, пусть даже притянутые за уши, сомнения, то монолог «Перед Пасхой» крайне прямолинейно закрепляет ведущую роль христианского мотива в концепции данного альбома. Лирический герой текста – некое лицо, стремящееся успеть к тем самым событиям, описываемым нам в Библии, но относящийся к этому совершенно иначе, чем мы могли бы себе представить. Ему на самом-то деле всё равно на Христа: «Ради Бога. Как хочет…» Его куда больше заботят полозья его повязки, мысли в его голове «куцые», да и сам он человек, как мы понимаем, весьма заурядный. У него есть чёткий план действий на самую, казалось бы, нестандартную ситуацию. Как будто он может всё исправить, успеть бы только…

Что же это такое? Переформулированные «Серьги». Мысль прослеживается всё та же, только показана она другими средствами и другой формой. Человек всё также посредственно и наплевательски относится к святому, к великому и возвышенному, более того, позволяет себе опоздать и абсолютно по-обывательски рассматривает события масштабов судьбы всего человечества. Опоздать на воскресение Христа. Вы только вдумайтесь…

 

«Балканы»

Шёл по болотам и топям, чтобы танцевать на вершинах.

 

Вероятно, не стоит особо пояснять про трудный жизненный путь, ведущий к счастию в загробном мире. Вы, дорогие читатели, наверное, уже порядком утомились, посему лишь вскользь заострим ваше внимание на этой детали.

Завершается же альбом закономерным жизнеописанием, под названием «Жизнь моя».

 

«Жизнь Моя»

Жизнь моя, где ты, где я?.. Верста верстой перекрывается… А за тоской радость случается. И дальше вьётся колея. Жизнь моя, прости меня! Куда торопишься? Куда спешишь? Тебя прожить — ещё полдела лишь. Себя в тебе бы понять, принять… Жизнь моя, не мчись, молю… Мне тяжело дышать в пыли твоей… И с чёрной руганью, с простой молитвою, жизнь моя, тебя люблю…

 

Сюжетно суммируя содержание всех треков альбома, можно сказать, что в нём показан жизненный путь человека. Путь искупления. И вот он – конец. Жизнь вспоминается тёмная, тяжёлая, вся в пыли и грязи. Жизнь совершенно обычного человека. Постойте, а где же Бог? Разве не какой-нибудь грандиозной напутственной эпопеей должен заканчиваться этот, на первый взгляд моралистско-христианский, опус? Вовсе нет. Как уже было сказано: долгий и содержательный литературный сборник заканчивается описанием финала жизни таких, как вы и я. Долгой и, может быть, содержательной жизни.

Об этом ведь и говорил нам весь альбом Калинин. А мы всё не видели. Манерно плевались, а порой и говорили : «Ай маладца, Мишка! Ух как он этого вашего Бога!», да только Михаил не Бога порицал, а нас самих. В треке «Волчком», как мы помним, сильнее, естественно, оказалось нечто звериное, древнее, природное, инстинктивное, а молитвы Богу не помогли. Это древнее и звериное и есть сущность человека, тёмная и исконная.

А Бог? Бог  — это не Христос, это его поступки. Бог – это не икона в церкви, и даже не Мерседес священника, которым будут тыкать уже упомянутые воинствующие атеисты, Бог – это даже не ваши молитвы. Бог – это свет, это деяния, которых в вас нет. И обращение не с большой буквы. Обидно, правда? Вы же любимый и обожаемый «Дорогой Читатель»! А нет-с, все мы лишь «читатели» с маленькой буквы. И пока каждый из нас считает именно себя «Дорогим Читателем», пока каждый из нас видит Бога только распятым евреем, а не состраданием и любовью в себе самом – висеть нам с вами на суку в лесу, дамы и господа, висеть да гнить. Аминь.

Читайте также:
Интервью с фельдшером: cмех и сломанные ребра
Интервью с фельдшером: cмех и сломанные ребра
Внуки Обломова: куда бежать от кризиса идентичности?
Внуки Обломова: куда бежать от кризиса идентичности?
Искусство как декаданс-менеджмент
Искусство как декаданс-менеджмент