Автор:
Иллюстрация: The Beguiled
06.08.2017
Бледные мотыльки Копполы
Бледные мотыльки Копполы
Бледные мотыльки Копполы
Бледные мотыльки Копполы
Бледные мотыльки Копполы

О сердце, что для нас вся эта пелена 
Из крови и огня, убийства, крики, стон, 
Рев бешенства и взбаламученный до дна 
Ад, опрокинувший порядок и закон?

<…>

Нет ничего! Я здесь. Как прежде здесь.

Артюр Рембо 

София Коппола узнаваема до той степени, что если скрыть её имя в титрах, зритель выследит её по цветам. Предположим, стоит увидеть колыхающийся тюль и подол сатинового платья в новом «Роковом искушении» — всё становится ясно. И снова девочки — светлые, лёгкие, таинственные, в солнечных лучах похожие на белых мотыльков. Еще Кирстен Данст, утратившая юности задор, но оставшаяся той самой девочкой. И дом, перед которым собираются его обитательницы. Да, точно узнаём: камера Копполы смотрит в ту же сторону, что и прежде — в «Девственницах-самоубийцах» и даже в «Элитном обществе».

«Роковое искушение» — ремейк фильма 1971 года, в рецензиях его рассматривают в двух контекстах: в сравнении с предшественником и в рамках феминистической повестки. Правда, говорят о нём мало — скорее недоумевают, как с ним София Коппола умудрилась взять приз за режиссуру на Каннском фестивале. Замечают редко: всё-таки сначала это фильм о войне, где война сама стоит за кадром и является причиной всего. Битва за Лесную глушь происходит не только там, где в ямах остаются тела мужчин, но и в домах с запущенными садами, где женщины сохраняют видимость умиротворения и строго распорядка. Многие обыденные события оборачиваются смертью — и это перестает быть значительным. У этой войны сотни тысяч имён, а значит, нет имени. И это так, сколько бы не поминали Линкольна, героев Жюля Верна или историю Скарлетт О’хара.

Кадр из фильма The Beguiled

Вопиюще представление фильма: текстовое описание сюжета, перевод названия фильма — из «The Beguiled» (с англ. — «Обманутый») он превратился в «Роковое искушение», розовый курсив и общее ощущение, будто прокатчики заманивают на сеанс поклонниц женского романа, чтобы они получили киносрез — страсть и месть в декорациях конца XIX века.

Вирджиния. 1864. Три года Гражданской войны между северянами и южанами. Исход уже ясен — янки победят, но Юг ещё не готов смириться. В пансионе мисс Фарнсворт, кроме неё самой, живут ещё пять воспитанниц и учительница Эдвина Морроу. Целыми днями они учатся, шьют, музицируют и молятся о тех, кто в бою. Но их мнимый покой однажды нарушают: маленькая Эмми приводит домой раненного капрала Джона Макбёрни. Макбёрни — враг, его стоило бы сдать патрулю. Но есть христианская добродетель — не без простого любопытства — сестринство решает принять его и оставить в своих стенах до выздоровления. Уход за нежеланным гостем превращается в холодную войну за его внимание — девочки помладше хотят его дружбы и опеки, старшие жаждут флирта и утех, и только одна ученица неустанно напоминает, что янки вообще-то опасны. Как покажет практика, не более опасны, чем уставшие от бед женщины. В момент конфликта девочки (а здесь девочками кажутся все: от хозяйки пансиона до самой младшей ученицы) превращаются в женщин, чья задача защитить всех, кто мог бы приходиться им сестрой, матерью, дочерью. Недаром звучит фраза: «Нет ничего страшнее напуганной женщины с оружием». Впрочем, даже револьвер не понадобился. От этого не уйти.

Кирстен Данст и София Коппола / Фото: Ben Rothstein

Весь конфликт и саспенс очевиден благодаря трейлеру. Еще перед просмотром задаешься вопросом: зачем смотреть эту драму, если повествовательная структура понятна и интрига убита. Трейлер — не видео-аннотация, а голый спойлер. Ради чего смотреть на это, если двухминутного ознакомления достаточно? Ради того, чему нужно уделять время: смотреть, как ткань юбки ложится на пол, срезают розы, зажигают свечи, смыкают руки для молитвы, повторяют спряжение французских глаголов и обрабатывают раны. У всех этих действий появляются прилагательные и цвет — тот самый копполовский. И затем происходит неожиданная трансформация: цвет обращается в звук — в напевы девочек, в фортепианную музыку, в пение птиц, стук, залпы и крики. Лирика минимально нуждается в сюжете. В сюжете нуждается жизнь — то самое страшное противостояние северян и южан, которые решают судьбу своей страны и, что особенно пугает, своих родных. У мужчин есть, куда уйти — они уходят на войну. Этим девочкам — некуда, им даже некого ждать, они не могут спрятаться в ожидание. Сейчас в прокате «Дюнкерк» о Второй мировой — проза о битвах, в таком случае «Роковое искушение» — поэзия во время войны.

Драма Копполы раскрывает антонимичность, которую обнаруживает сама жизнь во время мира и войны — смелость и мудрость. Смел тот светлокрылый мотылек, что летит к самому солнцу, но мудр только тот, кто не покидает земли своей.

Читайте также:
Фрагменты предсмертной речи
Фрагменты предсмертной речи
Ад — это не другие
Ад — это не другие
Введение в Проклятие
Введение в Проклятие