26.11.2016
Touching From a Distance
5. Что-то должно измениться
Touching From a Distance 5. Что-то должно измениться
Touching From a Distance 5. Что-то должно измениться
Touching From a Distance 5. Что-то должно измениться
Touching From a Distance 5. Что-то должно измениться

ГЛАВА ПЯТАЯ

Что-то должно измениться / Something Must Break

Популярность Warsaw росла, концертов стало больше (особенно в Rafters), и возникла острая необходимость найти хорошего постоянного ударника. Йен повесил объявление в музыкальном магазине Jones в Маклсфилде, хотя казалось маловероятным найти таким образом подходящего человека. Единственным, кто откликнулся на объявление, был Стив Моррис, тот самый, которого исключили из Кингса, когда Йен там учился. Его дом был расположен в приятной близости от нашего, всего в десяти минутах ходьбы. Стив уже знал о Warsaw из обзора концерта в панк-фанзине Shytalk. Он был удивлен, увидев объявление от группы, которую считал панковской, в таком захолустном городке, как Маклсфилд.

Барни, Хуки и Йен были от него в восторге: Стив был словно последним звеном в цепи Warsaw. Группа стала полноценной «семьей».

Я радовалась вместе с Йеном. То, что один из членов группы жил неподалеку, было очень удобно; кроме того, у Йена наконец появился приятель по соседству, чего ему так недоставало после того, как он практически перестал общаться с Тони Наттоллом и Оливером Кливером. Раньше у нас не было своей компании в Маклсфилде, но теперь мы могли встречаться со Стивом и его девушкой Стефани и вместе ходить по нашим излюбленным местам.

К счастью для меня, Йен воспользовался связями в Комиссии по трудоустройству, и с сентября я начала обучаться стенографии и машинописи на курсах в местном колледже. В этот период жизнь пошла на поправку, мы были счастливы вдвоем. Я наслаждалась курсами в колледже и государственным пособием, которое мне выдавали каждую неделю. Йен еще некоторое время работал в управлении гражданских служащих, но вскоре попросился куда-нибудь поближе к дому. Ему подыскали место ближе некуда: на бирже труда в Маклсфилде. Теперь ему было достаточно буквально выкатиться из постели — и вот он уже за рабочим столом: офис находился в какой-нибудь сотне метров от дома, на Саус-Парк-роуд. Просто мечта для любого, кто ненавидит рано вставать. Работа была ответственней предыдущей и очень ему понравилась. Он занимался трудоустройством инвалидов и тесно с ними общался, следя за соблюдением их прав. Йен работал с каждым из своих подопечных персонально и делал все возможное, чтобы они смогли получить работу. Именно здесь его заботливость, сострадание к окружающим проявились наиболее ярко.

Его ментором в то время был начальник, Эрнест Бирд (а для Йена просто Эрни). Несмотря на большую разницу в возрасте, Йен находил, что у них с Эрни много общего, и отзывался о нем с любовью и уважением. За время работы на Бирже они стали хорошими друзьями. Оба в равной степени негодовали, когда местные предприятия отказывались нанимать людей с ограниченными возможностями. Позднее Йен потратил немало времени, стараясь убедить Тони Уилсона начать телевизионную кампанию в защиту прав инвалидов, в частности больных эпилепсией.

Начальство отправило Йена на курс лекций об эпилепсии. Однажды взятое под врачебный контроль, это сложное заболевание обычно не влияет на трудовую деятельность человека, но вековые предрассудки трудно искоренить, и работодатели неохотно принимают эпилептиков на работу. Йен любил рассказывать обо всем, что узнавал на курсах, и вскоре мне уже казалось, что я знаю об этой болезни почти столько же, сколько и он.

Предполагалось, что 2 октября 1977 года на сцене Electric Circus состоится последний концерт, после чего двери бывшего кинотеатра закроются навсегда. Здание высилось посреди пустыря. Чем ближе мы подходили, тем в большее волнение приходил Йен: даже если на этом последнем концерте суждено было выступить лишь одной группе, это должна быть Warsaw.

Пенопластовый задник сцены, выкрашенный черной краской, и запах сырости придавали «арене» простоватый вид любительского клуба. Выступления групп в тот последний выходной записывались вживую, и восемь песен затем вошли в альбом «Short Circuit», выпущенный на десятидюймовой пластинке. Одна из песен Warsaw удостоилась места среди этих восьми, хотя удача была сомнительной: песня являлась далеко не их лучшей, да и название уже практически сменилось с Warsaw на Joy Division. Наиболее примечателен в той записи, пожалуй, выпад Йена о Рудольфе Гессе* . Тем не менее альбом передает дух того времени: на нем представлены истинно манчестерские исполнители во всем их разнообразии: The Fall, The Drones, Steel Pulse, The Buzzcocks и поэт Джон Купер Кларк. Обзор Пола Морли на вкладке дает полное представление об этом событии, и когда иголка касается голубой (если удалось купить «цветную» версию) или черной пластинки, атмосфера манчестерского клуба начинает буквально пропитывать воздух.

Хотя Йен был в те дни счастлив, участники группы все же считали его тронутым — из-за постоянных перепадов в настроении:

Контрастировали его умение быть вежливым и приятным в повседневной жизни и абсолютно маниакальное поведение на сцене. Однажды, во время выступления в Rafters, он разнес всю сцену в щепки, отдирая квадратные плитки величиной сантиметров по тридцать прямо с гвоздями и бросая их в толпу. Затем он кинул на сцену кружку — та разбилась вдребезги, и Йен начал кататься в осколках, распоров бедро на четверть метра.

Питер Хук

Йен постоянно переживал, что группа недостаточно быстро приобретает известность. Бернард Самнер работал в компании Cosgrove Hall, которая специализировалась на анимации и телевизионной рекламе. Он начал с низов и занимался в основном тем, что заваривал чай, но Йен считал, что Бернард должен атаковать каждую шишку с Granada TV, добиваясь для группы выступления в каком-нибудь шоу. Бернард этого не делал, и Йен при случае как только не проклинал его, но по-настоящему давал выход злости только дома. Его вера в то, что он делал, была безумно сильна, и он не мог понять вполне объяснимую робость Бернарда. Бернард вспоминает: «Если уж на то пошло, я даже не был сотрудником Granada TV. Но Йен был просто одержим этой идеей — не очень-то выполнимой, как мне тогда казалось. Но, надо признать, он и сам из кожи вон лез, чтобы нас показали по телевизору, — и в конце концов добился своего, совершенно замучив Тони Уилсона».

Йен уговорил нашего банковского менеджера выдать кредит на покупку столовой мебели — 400 фунтов, которые мы потратили на запись и выпуск первого EP Joy Division «An Ideal for Living». Кредит был взят с нашего совместного счета; остальные участники группы отдавали свою долю частями. Я мимоходом попыталась воспротивиться — не хотелось мне становиться инвестором группы, — но в конце концов план Йена представлялся единственным путем к продвижению коллектива. Он сказал мне, что его родители отказались ссудить нужную сумму, а у моих мы уже занимали на покупку нового ковра для гостиной. 

Joy Division и другие группы, в том числе Sad Café, репетировали в помещении пустого склада в Манчестере. Владельца склада, Т. Дж. Дэвидсона, попытались уговорить оказать финансовую поддержку, но он отказался. Питер Хук считал, что тот не любил и не понимал музыку.

Дебютный релиз Joy Division был записан на Pennine Sound Studio в Олдеме, в декабре 1977 года. Пол Морли предложил свою кандидатуру в качестве продюсера, но, к сожалению или счастью, похмелье помешало ему оказаться в нужном месте в нужное время! Однако он все чаще о них писал. Он нашел Joy Division невероятно застенчивыми. Во время первого интервью он часа два пытался их разговорить, а они едва смогли выдавить несколько слов. Составить из этого статью, которую можно пустить в печать, оказалось непростым делом, и Морли представил все так, будто Joy Division настолько в себе уверены, что слова им не нужны, а их молчание — своеобразная форма художественного высказывания. Joy Division на сцене, их мощь, не имели ничего общего с мальчишками, которые робко хихикали в баре.

 «An Ideal for Living» делали буквально своими руками: Бернард нарисовал обложку, Стив организовал ее печать в Маклсфилде. Обложкой служил плакат, который, будучи сложенным вчетверо, превращался в конверт как раз по размеру семидюймовой пластинки. На плакате было изображено вот что: юный барабанщик Гитлерюгенда, немецкий солдат, держащий под дулом ружья маленького мальчика с поднятыми руками, и две фотографии участников группы. На одной из фотографий Бернард сам похож на гитлерюгендца, а усатый Питер Хук в тяжелых ботинках напоминает солдата в штатском. В сведениях об исполнителях все музыкальные инструменты написаны с двумя точками над одной из гласных — как в немецких словах. Упаковывали пластинки мы тоже сами, в доме у родителей Стива: сгибали плакаты, чтобы получился конверт, вкладывали диски и заворачивали в пищевую пленку. 

Изображение на обложке породило различные версии о происхождении названия группы, возникли вопросы о политических пристрастиях Joy Division.Однако записанные композиции быстро устарели: группа так стремительно совершенствовалась, что ребята сами едва могли уследить за своим развитием. Они пытались распространять пластинки самостоятельно, но без особого успеха, и в конце концов продали их Rabid Records.

Четверо парней, вероятно, сыграли свой последний концерт как Warsaw в канун нового 1978 года в клубе Swinging Apple, что в Ливерпуле. Клуб был крохотный. Пока ребята выносили инструменты на сцену и готовились играть, установилась атмосфера молодежного вечера. Сначала несколько человек вежливо постояли перед сценой, но через некоторое время их постигло разочарование, и они сели на пол, опершись спинами о стену. В отчаянии Warsaw заиграли «The Passenger» Игги Попа, и зал снова встал. В полночь их поджидал сюрприз: был канун Нового года, а по старой ливерпульской традиции встречают его на улице, и зрители все как один выбежали из клуба. Ребята из Манчестера были порядком озадачены здешним простосердечием.

EP, вышедший в январе, окончательно закрепил смену названия на Joy Division, после того как все с разочарованием узнали, что уже существует лондонская группа Warsaw Pakt. В то время вызывающее имя было для любой новой группы очень важно. Названия Slaughter and the Dogs или Ed Banger and the Nosebleeds гарантированно пробуждали в воображении образ участников Sex Pistols. Большинство юных дарований совершенно не обращали внимания на тот печальный факт, что, поддаваясь стадному инстинкту, они лишь слепо подражали своим кумирам. Йен рассказал мне, что Joy Division («Дивизия радости») — это пленные женщины, которых нацисты оставляли для удовлетворения сексуальных потребностей немецкой армии. Я поежилась. Название было отвратительным, безвкусным — я понадеялась, что большинство людей не догадаются о его происхождении, и недоумевала: неужели группа собирается прославлять унижение женщин? Но потом я успокоила себя тем, что они просто стремились привлечь внимание, а со временем перестала замечать провокационное название и сосредоточилась на музыке.

Joy Division упорно трудились над тем, чтобы создать новый, более минималистский и жесткий имидж. Неистовство панка улеглось, на смену ему пришли записи с крепкими мелодиями и текстами, достойными внимательного рассмотрения.

 Группа сыграла свой первый концерт в качестве Joy Division 25 января 1978 года в клубе Pips в Манчестере. Тони Уилсон пообещал Стиву Моррису, что придет посмотреть на них, но так и не объявился. Они закончили выступление, как мне кажется, очень быстро, но аудитория наконец прониклась их особым настроем. Я сидела на верхней ступеньке лестницы, над танцполом, и оттуда заметила фаната, который пробежал вдоль сцены и подхватил брошенный на пол сет-лист, написанный гигантскими каракулями Йена. 

Меня позабавило, что у группы, которая все еще получает всего лишь 60 фунтов за концерт, уже появились такие преданные поклонники.

Йен начал разрываться между дневной работой и ночными концертами. Он отправился к врачу из-за симптомов гриппа, но получил там лишь обезболивающее. На следующей неделе он так устал после ночного выступления, что попытался получить больничный. На этот раз врач подтвердил, что он действительно болен.

Вновь обустраивать жизнь в Маклсфилде было сложно: большинство наших ровесников отправились на Юг, и казалось, будто мы переехали в чужой город. Если вдруг проходила антикварная ярмарка, мы отправлялись побродить среди прилавков и могли встретить там Джона Тальбота. Кельвин Бриггс по-прежнему оставался нам хорошим другом, но с ним нам было не так весело, как раньше. Хотя Йен и я вместе были счастливы, меня немного раздражало то, что он никогда не приходил на вечеринки девчонок из колледжа.

Как-то нам позвонил Тони Наттолл — еще одна тень из прошлого. Встреча ознаменовалась приездом полиции, которую вызвал наш сосед: он увидел, что Йен и Тони прыгают по крышам автомобилей, припаркованных на Бартон-стрит, — они возвращались с едой из китайского ресторанчика. Тем не менее Тони и Йен значительно отдалились друг от друга, особенно в том, что касалось их политических взглядов. Йен был за консерваторов, Тони за либералов — не то чтобы страстный борец за свои взгляды, но ему нравилось, что схожесть политических пристрастий помогает сходиться с людьми. Тони казалось, что их дружба угасла, и он старался понять, чувствует ли Йен то же самое. Так что беседа в тот вечер не задавалась; они лишь пытались найти точки соприкосновения. 

Йен показал Тони обложку «An Ideal for Living» — тот ужаснулся, а слушая музыку, обнаружил, что она ему тоже не по душе. Их дружеские отношения так и не смогли возродиться.

Я купила свой первый автомобиль, Morris Traveller, с компенсационной налоговой льготой в 160 фунтов и сдала экзамен по вождению в январе 1978 года. Йен был рад за меня, но, хотя я постоянно твердила ему, как много он теряет, не умея водить, примером не вдохновился. Для меня же автомобиль означал независимость. Йена возил Стив, чем он был совершенно доволен, а я упивалась возможностью самостоятельно поехать — или не поехать — на концерт, когда пожелаю.

К сожалению, я не понимала, что Йен вообще не горит желанием научиться делать хоть что-то. Я предполагала, что раз я, начав жить отдельно от родителей, научилась готовить, то он возьмется за традиционно мужские дела по дому. Мой отец умел делать все, даже ботинки чинить, и от Йена я ждала того же — а он не мог оправдать этих ожиданий. Йен всегда утверждал, что в одинаковой степени умеет пользоваться обеими руками; он рассказывал, что от рождения был левшой — это мама в детстве заставила его писать правой. Но, говоря, что одинаково хорошо владеет и правой, и левой руками, он с таким же успехом мог сказать, что владеет обеими одинаково плохо. Он часто расстраивался и смущался из-за своей неуклюжести.

Бунт против засилья лондонских лейблов набирал силу, и это воодушевляло Йена. Возникло Манчестерское музыкальное сообщество, по поводу которого он сказал:

«Сообщество и вправду очень помогло Joy Division. Оно предоставило нам место для выступлений, мы познакомились с другими музыкантами, общались, обменивались идеями. Кроме того, появилась возможность экспериментировать со зрителем. Мы могли позволить себе пойти на риск: сообщество не стремилось приманить как можно больше людей».

Я нашла объяснение постоянным отлучкам Йена с прежней работы в Манчестере: он постоянно брал отгулы, чтобы встретиться с Дереком Брандвудом и его помощником, диджеем Northern Soul, Ричардом Сирлингом. Они руководили рекламным отделом RCA на Пикадилли Плаза, в Манчестере. Дереку Брандвуду удалось купить помещение на первом этаже, с окнами, выходящими на улицу. Мы с Йеном ходили мимо каждый день, но не замечали ничего интересного, потому что сам офис был скрыт от шумного города. Там начали собираться молодые таланты, в том числе Мартин Ханнет. Это Мартин предложил Дереку сообща поработать над Sad Café, пообещав протолкнуть их на Granada TV, если Дерек договорится об интервью с Игги Попом для Тони Уилсона. Так было положено начало кампании по поиску талантов на Северо-Западе.

Именно на RCA выходили альбомы большинства кумиров Йена, включая Дэвида Боуи, Игги Попа и Лу Рида. Йен мог запросто прийти в офис и поболтать с кем-нибудь. Когда речь шла о его музыкальной карьере, от стеснительности не оставалось и следа, да и с Дереком было удивительно легко общаться — в этом я убедилась, когда сама познакомилась с ним. В какой-то момент Swan Records начали искать группу новой волны из Англии, которую они могли бы продвинуть на американский рынок. Берни Бинник, совладелец компании, связался со своим другом Джоном Андерсоном, который вместе с Ричардом Сирлингом как раз возглавлял лейбл Northern Soul. Классический случай: Joy Division оказались в нужное время в нужном месте, и выбор пал на них. Они все еще пытались продать тираж «An Ideal for Living» и были готовы взяться за новую работу. Йен организовал встречу группы с Ричардом Сирлингом и Джоном Андерсоном. Какие-то вопросы и опасения возникли у одного только Питера Хука, но от них быстро отмахнулись, очень уж ребятам хотелось записать новую пластинку. Их даже не интересовали технические вопросы записи или формат музыки, которую требовалось играть. Важно в тот момент было одно: кто-то заплатит за студию.

Ричард Сирлинг, Джон Андерсон и Берни Биник согласились вложить по 500 фунтов каждый. Запись происходила в Манчестере, на студии Greendow/Arrow, и стоила 35 фунтов в час. Это было дорого, но доказывало серьезные намерения инвесторов. В апреле 1978 года были записаны двенадцать песен: одиннадцать оригинальных композиций и кавер «Keep On Keepin’ On» Н. Ф. Портера (переработанный гитарный риф из этой песни звучит на «Interzone»). Мнения об этой сессии неоднозначны. Йен, помню, был очень недоволен тем, как на записи звучит его вокал. Джон Андерсон взял на себя роль продюсера, и представления о том, каким должен быть альбом, у них совершенно разнились. Йен все жаловался, что от него требуют петь в стиле соул, как Джеймс Браун. Когда им предложили использовать синтезатор, они возмутились, но потом идею взяли на вооружение.

Впрочем, студийная работа состояла не из одних споров и ссор. Им случалось отправиться в бар через дорогу, выпить и поболтать; как-то им подали пиво без лайма, и они поменяли слова «Walked in Line» / «Шагая строем» на «We wanted lime» / «Мы хотим лайм».

Сборник стал достаточно странной смесью, поскольку в то время группа непрерывно менялась. Такие образцовые композиции, как «Shadowplay», соседствовали с любительскими песнями вроде «Novelty», написанными до того, как каждый член группы нашел себя в ней. Ребята были недовольны записью: с начала проекта они творчески выросли и написали новые, более интересные песни. Инвесторы этого не понимали и видели только то, что группа утратила энтузиазм. Joy Division так хотели сделать запись, что начали проект, не подумав о собственной неопытности в музыкальной индустрии, которая сама по себе сложна. Кроме того, они не знали, как общаться с бизнесменами. Однако, хотя результаты работы их разочаровали, сам факт того, что кто-то их спонсировал, вызвал определенный интерес в музыкальных кругах.

Терри Мейсон все еще считался их менеджером и пытался продвигать группу. Очень часто они играли бесплатно, иногда приходилось и за аренду оборудования платить самим. Поначалу мы со Сью Барлоу (девушкой Бернарда) стояли перед сценой, изо всех сил изображая армию поклонников. Понимая, что они все еще принадлежат к низшей касте манчестерских групп, Joy Division начали впадать в уныние. Им казалось, что, например, The Fall достаточно только из дома высунуться, как к ним тут же бросаются с предложениями о концертах. Йен потратил немало времени, стараясь подружиться с The Buzzcocks, но все понимали, что если Питер Шелли и подойдет к ним, то только для того, чтобы спрятаться за их спинами в драке.

Большинство манчестерских музыкантов, например Ховард Девото, вышли из среднего класса. Барни и я были неучами из рабочих, Йен — что-то среднее, но прежде всего у нас был другой настрой. Мы были изгоями. Ощущение не из приятных и совсем не вдохновляющее.

Питер Хук

 


Перейти к следующей главе

Читайте также:
Kill Like Teen Spirit
Kill Like Teen Spirit
В чем смысл жизни?
В чем смысл жизни?
Ни океанов, ни морей
Ни океанов, ни морей