Автор:
Иллюстрация: Саша Брагин
31.12.2015
Русская музыка пятнадцатого
Русская музыка пятнадцатого
Русская музыка пятнадцатого
Русская музыка пятнадцатого
Русская музыка пятнадцатого

Русская музыкальная индустрия в 2015 году напоминает самопальную стимпанковскую модель, и, пожалуй, это лучшее, что могло произойти с процессом её становления после идентификации с Западом. Под идентификацией можно понимать даже попытку отождествления: еще недавно в поисках ориентиров молодые музыканты буквально устраивали косплей на иностранный канон — осваивали английский язык, настраивались на забугорный манер, и многим это удавалось без унизительных «худо-бедно» и «как-то так». Слушатель искал метку «звучат как» — нужны были свои Placebo, Radiohead, Coldplay или My Chemical Romance. Конечно, подобная сцена не расцвела на родной почве, потому что подражание и вторичность не дают плодов. Зато благодаря этой тенденции мы выросли в качественном плане и получили значительную жанровую выборку. Бездна между массовой культурой и андеграундом (ни того, ни другого толком, конечно, нет) перестала быть непроглядно глубокой — спасибо по-настоящему бесценному «Downshifting» Муджуса и популярности Моторамы. Может быть, уже настал последний день Помпеи, но всё еще жизнеспособны игра и абсурд СБПЧ, пусть и не так, как это было у «Театра Яда», и не в такой форме, как у более молодого проекта «Кобыла и Трупоглазые Жабы Искали Цезию, Нашли Поздно Утром Свистящего Хна».

Этот год подтвердил: большие детки — большие бедки, правда, в обратной последовательности. Сначала тридцать три несчастья, свалившиеся на голову Родины-матери, которые ежедневно обсуждают, анализируют и даже, к сожалению, мусолят, затем неизбежная необходимость повзрослеть. Над нами уже нарастающее облако катастрофы, и эвакуация не вариант. Большой брат заглянул за кулисы: перенос «Кубаны», Суд над Кровостоком, отмена фестиваля «Матьземля» под самым странным из предлогов, рейды на «Скотобойне». Законопроект о регулировании концертной деятельности принят в первом чтении. Скоро встанет вопрос о закрытом сообществе слушателей, которым будут доставлять информацию за семью печатями — где, когда, за сколько можно услышать того, кто не в почете у послушных. Видимо, промоутеров и арт-менеджеров уже можно принимать то ли в подразделения специальных агентов, то ли в ряды сутенеров и дилеров. Однако музыкальная культура всегда творилась, словно в стихотворении Н. Гумилева — «Не по залам и по салонам, темным платьям и пиджакам», а в квартирах и полуразбитых гаражах.

Фото: Александр Протасов

Именно в такой накаленном обстановке снова изменился вектор развития в постсоветстком пространстве (да, прошла почти четверть века, но то самое «советское» еще сильно). Нас уже должно трясти от слов, поставленных на репит: «холодная» и «информационная» война, длинное «импортозамещение». Но действие рождает противодействие, музыка реагирует и резонирует. Чем спокойнее в окружающей среде — без колебаний и давления, тем меньше молодые таланты рвутся радикально самовыражаться, тем больше они копируют. Кому-нибудь сейчас спокойно? Нет, в этом случае — к счастью, нет.

«Грязный» звук и lo-fi — следствие возвращения режима, в котором тщательно записанная и сведенная композиция — еще одна пляска в угоду. Звучать чисто, выхолощено и ясно было первостепенным требованием еще лет пять назад, теперь возвращаемся в факультетские подсобки и отцовские гаражи — пишемся, как Егор Летов завещал. В этом случае само существование Sonic Death и slackers логично, они стали переходным этапом между идентификацией с Западом и нынешней фазой.

В Стране приливов новая русская волна. Развитие сибирской сцены — без кукловодов, естественно, гулко, с куражом и печалью — едва ли не самое важное событие в транслирующейся русской реальности. Оттого, может быть, гложут сомнения — неизвестно, насколько быстро эта тенденция превратится в эхо. Пока мы настроены на канал, где соседствуют Убийцы, Буерак, Вхоре, постпанковские менестрели «Звёзды». Кажется, они все преодолевают тот перерыв, который был сделан на западную музыку, и снова возвращают нас к разным, но уже авторизированным потокам — к Кино, к Гражданской Обороне и даже к сцене, описание которой представлено в недавно изданном «Формейшене» Феликса Сандалова — к Соломенным Енотам и Лисичкиному Хлебу. Новые банды минимально политизированные — да, они социальны, ироничны, даже обличительны, но бросить портрет в лицо поколению иногда эффективнее, чем рваться на баррикады — это мы проходили, перестраивались. Впрочем, об этом уже сказано в «Тоске почёта».

 

Oxxxymiron — Город под подошвой

 

Больше не стыдно: теперь русскоязычный рэп, а не русский реп. Стадию «Это стыдно слушать» знавал и русский рок, а русский рэп (частенько, стоит признаться, «реп») практически пережил долгосрочные военные действия — взял на себя столько ненависти. С одной стороны, аудитория слушателей сформировалась сразу, с другой — из-за большого количества некачественного материала рэп собрал все виды порицания — как ни накури, Гуфом не раскачаешь. Благо, чувство собственного достоинства неизменно сохраняли абстрактный хип-хоп и социально-бытовой рэп (их спасало явное влияние панка и spoken word), которые более чем удачно вписались и изначально обладали самобытностью — бесконечный Год макулатуры действительно ценнее во всех смыслах бумажного Года литературы в нашей стране.

Только абсолютно глухой к переменам не чувствовал, что ветер сменит направление. Про «Горгород», который построил Oxxxymiron, уже можно составить три тома аналитики. До него делали хорошо, делали плохо и очень плохо, но почти не творили концептуально. Oxxxymiron — первый, кто сумел верно составить части мозаики: план содержания, план выражения, техника. Другими словами, артикуляционно сложная, скоростная читка, метафорически и символически выверенный текст, абсолютное чувство родного языка (особенно владение фонетическими средствами выразительности) и общая монолитность, где всё продумано — вплоть до последовательности и закадровой истории. «Что сказать» — сказано по-русски, «как сказать» — однозначно технично, без монотонности, учитывая жанровое движение. Остальные до этого делали наоборот: читали, как получится, а «бейб» и марихуану не забывали. Это не значит, что альбом, как купюра, должен нравиться всем. Оксимирон, кажется, не ищет оценок, он ясно представляет, как эволюционирует его творчество. «Горгород» потому и взорвал чарты и сердца, что сам Oxxxymiron — бомба замедленного действия, а бомбы, как известно, обладают выверенным механизмом. Столько ждали — накрыло.

 

PHARAOH — Беги От Меня

 

PHARAOH для шестнадцатилетних — новый Децл, тот, кто пришел и делает вечеринку, на которой гуляет вся школа. Правда, те, кто отрицают, что он переходит все границы в своей похожести на Bones, однозначно лукавят. Есть подозрение, что Dead Dynasty — явление ситуативное, парни могут сдаться раньше мертвых найков. В контексте «Как сказать» отличился Скриптонит с первым лонгплеем «Дом с нормальными явлениями» — это, безусловно, сюрприз, учитывая прошлым треки и привязку к «Газгольдеру». Наконец-то учатся читать «по-чёрному». Чем младше и расслабленнее аудитория, тем сильнее ее ориентация на форму, а не на месседж. Скриптонит и PHARAOH в декабре записали совместный трек, и если бы текст ограничился первой строчкой, то можно было аплодировать этой надменной агрессии, но, увы, нет. Они вполне в форме, чтобы через десяток лет ностальгирующие и повзрослевшие праздновали релизы «Dolor» и «Дом с нормальными явлениями», как «Кто? Ты» Толмацкого в этом году.

 

Скриптонит — Притон

 

Аутентификация позволяет выяснить, является ли субъект тем, кем себя заявляет. Русская музыка в этом году глобально испытывает эту процедуру. Из вышеназванных кто-то, конечно, ее не пройдет. В сухом остатке, у нас укрепление позиций экзистенциального пост-панка, гаражного рока и становление хип-хоп культуры, но теперь это всё в формате «я — это я», а не в формате «я подобен кому-то». Поэтому Glintshake спешно переходят на русский язык. Поэтому «Щенки» записывают EP без стыдливого умалчивания темы секса, но выпускают предельно лиричную и яростную «Сублимацию» — может быть, лучший трек о любви со времен небезызвестной песни «Банды Четырех». Поэтому, несмотря на грядущий комендантский час, от релиза к релизу крепче становится экспериментаторы, которых не объяснить через подобное, ибо они прецедент — вроде екатеринбургских «4 Позиции Бруно». Поэтому не глохнет «Труд». Поэтому «Утро» звучит чаще, чем «Моторама». Поэтому мы ясно представляем, какие нюансы национального самосознания проявляются в шоу «Голос», и выключаем телевизор, даже если очередная девочка перепевает «Кино». Таких «поэтому» наберется сотня, и они сейчас обеспечивают вдумчивому слушателю безопасность от влияния извне — будь то мировые чарты с Майли Сайрус на вершине или вопиюще вульгарные гонки вроде «Евровидения» с гримированными, но безликими претендентами. Внимая, мы трансформируем наш культурный код. Чтобы защищаться, нужен сложный пароль — 123 не подойдет. Аутентифицирован — значит, вооружен.

 

4 Позиции Бруно — Лунная мистерия

 

Душераздирающие драмы и фантастические приключения случаются, когда герои решают пойти не тем путем, что им советовали мудрые и взрослые. Ребята с гитарами, микшерами и исписанными листами свернули в лес, дальше от границы, не для того, чтобы обнимать березы, но затем, чтобы написать свою песню, а не сделать очередной кавер.

Теперь можно поставить засечку с меткой «2015» в монументальной истории отечественной музыки — здесь мы «повернули не туда».

Наконец-то.

Читайте также:
Streetwear, говори по-русски
Streetwear, говори по-русски
Покойный голос. Интервью с Францем Кафкой
Покойный голос. Интервью с Францем Кафкой
Эстетика метамодернизма
Эстетика метамодернизма