Автор:
15.09.2015





Ничья Лу
Ничья Лу
Ничья Лу
Ничья Лу
Ничья Лу

Лу Саломе — знаковая, но почти позабытая фигура в разломе двух веков — девятнадцатого и двадцатого. Она была мыслителем, писателем, философом и психотерапевтом, но вне зависимости от стези всегда оставалась «женственным ребенком», как её обозначил Фридрих Ницше в своем письме. Прочная интеллектуальная связь Лу с великими — Ницше, Рильке, Фрейдом — не испорчена порочным контекстом.  Язык не поворачивается назвать Лу роковой женщиной или музой, ей суждено было стать тем, кого по-английски называют soulmate — родственной душой. Невероятная сила её характера, жажда просвещения и вместе с тем абсолютная чувственная дистанция, которую она задавала с любым её духовным другом, стали импульсом для преобразования философии, модернистской поэзии и психоанализа.

Луиза Густавовна Саломе владела словом и неустанно стремилась к знанию. Именно эти качества подвигли её, дочь генерала-немца, семнадцатилетнюю девушку из Санкт-Петербурга, написать отчаянное письмо проповеднику Гийо, который стал её тайным учителем. До этого, правда, Лёля, как её называли дома, отказалась от лекций в протестантской школе, которую один за другим окончили её пять старших братьев. Первые шаги в философии, литературе и истории она совершала под пристальным наблюдением пастора Гийо, ответившего на послание. Она регулярно посещала его проповеди, он стал для неё не просто носителем божественного слова и лютеранских идей, но самим богом. Эта опека обернулась предложением руки и сердца от 42-летний Гийо. Он страстно желал видеть Лу своей женой и ради этого был готов оставить супругу и двух взрослых дочерей. Лу была неприятно удивлена, этот поступок едва ли не уничтожил в ней былое восхищение. Так впервые проявилось представление Саломе о дистанции — источник света и знания не мог иметь социальное и физическое воплощение. Выражаясь языком Ницше, аполлоническое не стоит пятнать дионисийскими удовольствиями. В книге «Эротика», которую Саломе напишет, будучи зрелой женщиной, в главе «Мысли о проблемах любви», этому особое объяснение:

«То, что мы любим, схоже со светом тех звезд, которые от нас так далеки, что их свет мы видим только после того, как они сами уже погасли. <…> Эротически мы любим только то, что в самом широком смысле физически выражено, что, так сказать, стало физическими символами, обрело материальность. Это подчеркивает всю окольность пути от одной человеческой души к другой. Это означает, что мы уже действительно никогда не приблизимся друг к другу, и нечто подобное только изображаем физически.

<…> Вечное отчуждение в вечном состоянии близости — древнейший, извечный признак любви. Это всегда ностальгия и нежность по недосягаемой звезде».

Переписка с Гийо продолжалась долгое время. Именно он стал называть Луизу Лу, что позже было засвидетельствовано в новом паспорте, который понадобился ей для эмиграции.

В 19 лет Саломе отправилась в Швейцарию, чтобы посещать университет и слушать лекции теолога Алоиса Бидермана. Бидерман заметил в ней «детскую чистоту и искренность» и вместе с тем «недетскую, почти лишенную женских черт зрелость духа и самостоятельность воли».

Lou Salomé, Paul Ree and Friedrich Nietzsche

Позже Лу оказалась в Риме. С точки зрения её матери, это было неплохой возможностью поправить здоровье ослабленной девочки. В марте 1882 года в салоне феминистки и подруги Герцена Мальвиды фон Майзенбуг произошло знакомство с философом-позитивистом Паулем Рэ. Об это встрече Саломе писала в книге «Моя жизнь», в главе «Опыт дружбы»: «…ореол неординарных событий разом затмил все происходившее до него». В письмах к Паулю Рэ Лу всегда ставила подпись: «Ваша маленькая девочка». Он повторил ошибку Гийо — сделал предложение. Лу заявила о замкнутости личной жизни и необузданной потребности в свободе. Она мечтала о доме с цветами и книгами, где бы её окружали друзья, занятые духовным и интеллектуальным поиском. Питать друг друга, вдохновлять, делиться идеями и спорить — все эти процессы, по её мнению, не имели ничего общего с традиционным представлением о браке. Искания Рэ, выразившееся в «Психологических наблюдениях», были плодом общения с неугомонной Саломе.

Второе судьбоносное знакомство — с Фридрихом Ницше — произошло в 1882 году, спустя десять лет после появления «Рождения трагедии». Причем значительность и символичность этой встречи едва ли более весома для Лу, чем для немецкого мыслителя. Противоречивая пара Рэ и Саломе искала «третьего» в своих взаимоотношениях, в «Моей жизни» Лу в этом контексте упоминает о намерении возобновить общение с Иваном Тургеневым. Но третьим (отцом, сыном, духом?) суждено было стать именно Ницше. Они пересеклись в соборе Св.Петра, и Фридрих встретил их словами: «Какие звезды свели нас здесь вместе?»  Ницше был наслышан о «русской девочке», которая жаждала знакомства с ним. Теперь полуночные беседы Лу вела с Фридрихом, Рэ тайно ревновал. Ницше переживал за Лу и её здоровье — его откровенно беспокоила «недолговечность этого ребенка». Ей он доверял свои идеи, мысли, свободно и легко делился — неудивительно, что Лу из soulmate превратилась в объект болезненного чувства. Творческий тандем был всеохватен — на ее «Гимн к жизни» Ницше написал музыкальную композицию:

О, жизнь так странна. Я считаю тебя дорогой,
Дорогой с той любовью, которую друг дает другу.
Ты дала мне смех, дала мне слезы,
Ты нанесла мне раны, но одновременно и помогла излечить их.
Я считаю тебя дорогой, приносишь ли ты боль или благо,
И когда ты стреляешь смертельной стрелой.
В печали я отрываю себя из твоих объятий,
Так же как друг должен расставаться с другом.

Забота и жгучая заинтересованность сыграли злую шутку: снова предложение руки и сердца, на этот раз от Ницше. Правда, лично философ не решился сказать об этом, попросил друга Пауля. Лу ответила, что замужество не для неё, объяснив такое решение нежеланием терять пособие, которое ей платили в Российской империи. Позднее Фридрих сделал предложение лично и опять получил отказ.

Между Рэ и Ницше начались враждебные выпады. Видимо, напряжение, невольно созданное Саломе, достигло своего пика. Ницше укорял и Пауля, и Лу. В послании к сестре Элизабет в ноябре 1883 года он пишет:

«Что до сих пор было мне во благо, так это видеть людей долгой воли, которые могут молчать десятилетиями, обходясь при этом без всяких трескучих нравственных эпитетов, вроде «героизма» и «благородства», которые честны потому, что ни во что не верят так, как в свое «я» и в свою волю навсегда запечатлеть это «я» в людях.

Пардон! Что привлекало меня в Рихарде Вагнере, так именно это; равным образом и Шопенгауэр жил только этим чувством.

И еще раз пардон, если я добавлю: я верил, что обрел существо такого рода в прошлом году — речь о фройляйн Саломе; я зачеркнул ее для себя после того, как обнаружил, что она не хочет ничего, кроме как на свой лад получше устроиться, и что вся потрясающая энергия ее воли направлена на столь скромную цель, — словом, что она в этом отношении под стать Рэ».

Несмотря на вражду, в 1894 году Саломе выпустила труд «Фридрих Ницше в зеркале его творчества», где безоговорочно признавала исключительность и гениальность философа. Считается, что именно Саломе стала вдохновением, побудившим сотворить «Так говорил Заратустра», — именно её новаторские по своей природе свобода и речь стали пищей для размышления.

«Братья мои, не любовь к ближнему советую я вам – я советую вам любовь к дальнему»

Так говорил Заратустра

Однако там же была фраза, произнесенная старухой: «Идешь к женщине — не забудь плетку». Говорят, после Лу парировала в своем духе: «Чтобы она могла тебя ей отхлестать». Доказательством тому вполне могла служить знаменитая фотография, сделанная в пору дружбы: Лу с хлыстом и Рэ с Ницше, запряженные в повозку, — как известно, в каждой шутке лишь доля шутки.

Французский философ Жиль Делёз, исследуя биографию и труды Ницше, рассматривал Саломе в контексте ницшеанской мысли как Аниму, Ариадну для Тесея.

До 1885 года Саломэ и Рэ жили вместе, а годом позже, к удивлению окружающих, Лу стала женой Фридриха Карла Андреаса, профессора востоковедения Берлинского университета. Он был старше её на 15 лет. У этого союза, просуществовавшего более 40 лет, был свой пакт — никакой физической близости.

Вместе с браком началась иная пора: теперь привязанность к Лу рождала настоящие трагедии — муж хватал нож и вонзал себе в грудь, дабы продемонстрировать ей, насколько сильны его чувства и жгуча ревность. Ревность была небезосновательна, ведь Лу делила ложе с политиком Георгом Ледебуром, основателем Независимой социал-демократической партии Германии, но и его она вскоре покинула.


В 1900 году умер Ницше, в 1901 в горном ущелье погиб Пауль Рэ, по свидетельствам, это вполне могло быть самоубийство. Из «триединства» осталась только Лу. К этому времени возникла новая история — юный поэт-модернист Райнер Мария Рильке. Если «триединству» были свойственны беседы об эгоизме, о страдании и личности, то в разговорах с Рильке возобладала другая тема — русскость и судьба России, тем более тому было историческое объяснение. Лу опекала Рильке и разбирала его творчество, отыскивая дьявола в деталях, отмечала его «нежную властность» и те  «женственно-детские черты», которые ей самой были присущи.

В 1899 и 1900 Рильке вместе с супружеской парой Андреас (да, и это тоже приходилось терпеть мужу Лу) бывали в России, где, к тому же, навестили Л. Н. Толстого в Ясной Поляне и общались с семьей Пастернак и Ильей Репиным. Впечатления от этой поездки стали книгой Рильке «Часослов».

Лу писала «своему мальчику», для которого она стала первой женщиной во всех смыслах: «Тебе необходимо страдать и страдать ты будешь всегда». Но именно Саломе он посвятил строки:

Нет без тебя мне жизни на земле.
Утрачу слух — я все равно услышу,
Очей лишусь — еще ясней увижу.
Без ног я догоню тебя во мгле.
Отрежь язык — я поклянусь губами.
Сломай мне руки — сердцем обниму.
Разбей мне сердце — мозг мой будет биться
Навстречу милосердью твоему.
А если вдруг меня охватит пламя
И я в огне любви твоей сгорю —
Тебя в потоке крови растворю.

Затем  в их общении наступил перерыв, но в 1903 возобновилась переписка, посвященная архитектуре, литературе и России как духовной Родине. В это время внимание Лу было сосредоточено на практикующем докторе Фридрихе Пинельсе.

В 1910 году вышла, пожалуй, самая известная книга Лу Саломе — «Эротика», в которой писательница явно разделяла природу любви и сексуального влечения.

Позже от религиозных исканий, философии, поэзии Лу Саломе пришла к психоанализу — наступило «Переживание Фрейда». Если до этого она сама по себе была той силой, благодаря которой с ног на голову переворачивали творческие методы и взгляды на жизнь, то теперь Зигмунд Фрейд стал другом-наставником Лу, которому от нее не требовалось никаких романтических порывов. Он стал Учителем — тем, кого она искала в каждом, и тем, кем сама становилась. В «Прожитом и пережитом» Саломе говорила о психоанализе: «Я пришла к нему как раз в тот момент, когда открылась возможность по состоянию больного человека судить о структуре здорового: болезненное состояние позволяло четко, точно под лупой, увидеть то, что в нормальном человеке почти не поддается расшифровке». Даже отношения личного характера связывали её с практикующим терапевтом — Виктором Тауском. В 1930 году умер муж Лу — Фридрих Карл Андреас. Психоанализу она посвящала более десяти часов ежедневно, в итоге — 25 лет жизни. От семьи Фрейд Саломе не отказалась даже в период гонений.

В своих друзьях Лу Саломе обычно видела прежде всего людей, а не дельцов и творцов: например, о Ницше они писала как о человеке, а не о теоретике, и призывала видеть именно это, книгу, посвященную любви к психоаналитическим опытам, также связала с конкретной личностью — появилась «Благодарность Фрейду».

Лу на протяжении всей жизни получала горячий отклик и видела плоды своего влияния. Но, как говорил Фрейд, безвозмездна только смерть, Саломе ушла из жизни в 1937, в эпоху становления нового строя и исторических, культурных потрясений.

Особая предсказательная сила Саломе в отношении окружающих её людей объяснима — многие ее врожденные стремления и духовные искания посвящены вопросам гения и нарциссизма. Так или иначе, всё это произрастало в каждом, с кем была крепка её связь. Психотерапевт Пол Бьер писал: «У нее был дар полностью погружаться в мужчину, которого она любила. Эта чрезвычайная сосредоточенность разжигала в ее партнере некий духовный огонь. Она могла быть поглощена своим партнером интеллектуально, но в этом не было человеческой самоотдачи». Лу считала нарциссизм метафорическим зеркалом, создающим двойников и позволяющим превращать своё в чужое, и это ей мастерски удавалось. Была ли чьим-нибудь двойником soulmate, искусно владеющая чувством и словом?

Читайте также:
Непокой, или Кучерявый траур Тикая Агапова
Непокой, или Кучерявый траур Тикая Агапова
Ни океанов, ни морей
Ни океанов, ни морей
Зачем тебе философия?
Зачем тебе философия?