Иллюстрация: Григорий Ющенко
19.11.2017
«Гопники»
«Гопники»
«Гопники»
«Гопники»
«Гопники»

← К оглавлению

Содержание:


Август

Я ехал в автобусе с работы. Кто- то толкнул меня. Я не видел, кто. Думал — может быть, случайно. Потом толкнули еще раз, и я повернулся. Маленького роста мужичок со сморщенной рожей. Видно, что ненормальный. Говорить он, наверное, не мог, но сделал жуткую угрожающую рожу и вывернул карманы своих штанов: смотри, мол, денег нет, это ты у меня их украл.

Я отвернулся, но он снова меня толкнул и снова показал на карманы, потом вытащил откуда- то шариковую ручку и замахнулся на меня. Я не знал, что делать. Вдруг он какой- нибудь буйный? Я бы мог ему навешать, но жалко. Или выкинуть из автобуса "для профилактики"?

Мужик смотрел на меня, по- прежнему со злобной рожей, водил ручкой в воздухе, делал угрожающие жесты. Я чувствовал, что меня пугает его ненормальность, из- за которой он мог сделать что угодно – например, ударить меня ручкой в глаз.

Отойти от него или выкинуть из автобуса? В это время один из пьяных мужиков, стоявших рядом, повернулся в нашу сторону.

— Э, хули ты хочешь? – спросил он у идиота.

Тот не реагировал.

— Э, ты что, не понял?

Идиот махал руками и по- прежнему злобно на меня смотрел. Потом повернулся к мужику и опять вывернул карманы, теперь для него.

— Деньги? Какие на хуй деньги? У тебя там их не было никогда, — мужик посмотрел на меня. – А ты что стоишь? Ебнул бы ему.

— Жалко. Все- таки, неполноценный.

— Нечего таких жалеть. Нету на них Гитлера – горели бы за всю хуйню в крематории.

Он вдруг резко ударил идиота по яйцам. Тот присел. Автобус подъехал к остановке, дверь открылась. Мужик ударил его еще раз, и тот вылетел из автобуса, нелепо взмахнув руками. Ручка выпала из его руки и упала на тротуар.

Какой- то пожилой дядька с портфелем укоризненно посмотрел на мужика.

— И как вам не стыдно, молодой человек? Вы же на убогого руку подняли.

— Не пизди.

Дядька отвернулся.

*

Дома я выпил две бутылки пива, но стало не лучше, а наоборот грустно и вонюче. Я чувствовал себя куском говна, случайным, никому на хер не нужным человеком в большом злобном городе, набитом всякими уродами и дегенератами. И если ничего не изменится, я могу стать таким же, как они. Подкарауливать беззащитных детей и женщин и убивать их в темных зассанных подъездах и получать от этого свой извращенный кайф — такой кайф возможен, только если убиваешь беззащитного. И однажды меня арестуют, и менты будут знать, кто я такой, и в газетах напечатают мой портрет и большую статью, и в тюрьме все тоже будут знать про это и будут мне мстить за то, что я сделал с беззащитными, а потом меня убьют.

Под эти мысли я вырубился — как был, в одежде, и при включенном телевизоре — и проснулся только утром, часов в десять. Была суббота. За окном висело серое пасмурное небо — такое, как часто бывает в конце августа, как специально, чтобы испортить настроение, чтобы напомнить, что лето вот- вот кончится.

Я выпил еще бутылку пива. Больше не было, но идти в магазин не хотелось. Я поджарил глазунью, съел ее, пододвинул стул к окну и сел, закинув ноги на подоконник. Дотянулся до стола и включил магнитофон. Я не помнил, какая в нем кассета. Оказалось – "Аквариум", старый альбом, который слушал еще лет десять назад. Он тогда вышел на виниловом диске и продавался в "Культтоварах". Я купил его и слушал на старой своей "Веге" и тащился и мечтал.

Мне было шестнадцать и я комплексовал из- за того, что у меня не было девушки, даже не для секса, а просто, чтобы можно было куда- то пойти вдвоем — в кино там или на футбол или в кафе- мороженое.

А потом вдруг появилась Чича, вернее не совсем появилась: я знал ее с третьего или четвертого класса, когда она пришла в нашу школу, и никогда она мне не нравилась, потому что была некрасивая и под платьем носила, вместо колготок, синие спортивные штаны, растянутые на коленях. В восьмом классе начали говорить, что она ебется. После восьмого она ушла в ПТУ, а потом мы случайно встретились в гостях у Иванова, на его дне рождения, и я еще подумал: зачем он ее пригласил? А потом все упились, и мы с ней танцевали и зажимались и вместе пошли домой пьяные и целовались у нее в подъезде, и я трогал ее везде и понял, что с ней все будет быстро, хотя, конечно, сначала придется сводить ее в кино или в кафе.

Мне было стыдно ездить с ней в центр города: она одевалась как колхозница. Но один раз мы все- таки сходили в кино, на фильм "Асса" — мне понравилось, а ей – нет. А после кино мы с ней поебались у меня дома, на кровати моих родителей — они ушли к кому- то в гости. А потом началась учеба, и она просила меня помогать ей, потому что была тупая, и мне с ней было страшно скучно. Она не любила "Кино" и "Наутилус" и "Аквариум"…

В дверь позвонили. Я никого не ждал и решил не открывать. Позвонили еще раз, долго и настойчиво. Я слез со стула, открыл дверь и вышел в коридор. В этот момент снова позвонили. Я посмотрел в глазок. Там стоял незнакомый немолодой мужик.

— Кто там?

— Открывай, поганец.

— Что вам нужно?

— Открывай и не пизди, сука.

Мужик снова начал звонить. Он был бухой и, наверно, думал, что пришел к себе домой, и его не пускает сын или зять. Мне вдруг вспомнился вчерашний сумасшедший в автобусе – я про него уже успел забыть. Я подумал, что пьяный и ебанутый – одно и то же. Что одному, что другому — доказывать и объяснять бесполезно. Этот мужик будет звонить теперь в дверь, пока не обоссытся и не наблюет под дверью, чтобы уснуть потом в луже своей мочи и блевоты.

Он держал кнопку звонка и не отпускал. Надо было что- то делать.

— Вы не туда попали. Это не ваша квартира.

— Не пизди, поганец.

— Мужик, ты достал уже. Счас выйду и нащелкаю тебе по башке.

— Открывай, сука.

Я открыл дверь. Мужик был в трусах, а брюки свои держал в руке. Сандалеты свои он тоже снял и поставил на ступеньку лестницы.

— Мужик, я тебя вижу в первый раз. Ты звонишь ко мне, а не к себе. Понимаешь?

Он посмотрел на меня тупым бычьим взглядом и попер в открытую дверь. Я дал ему по морде, и он повалился на спину, с шумом ударившись о плиту лестничной клетки. Я захлопнул дверь. Сердце стучало, и кровь пульсировала во всем теле. Я посмотрел в глазок. Мужик поднялся, пробурчал что- то типа "поганец" и снова позвонил в дверь. Я тихонько открыл дверь и выскочил на площадку.

— Ну, что блядь, будешь еще звонить?

Я начал молотить его кулаками и ногами. Он упал, я схватил его за плечи и поволок вниз. Давно не чувствовал такой злости. Из его разбитого носа текла кровь.

— Еще раз позвонишь, убью на хуй.

Мы с ним были на площадке этажом ниже, и я надеялся, что теперь он будет звонить уже не ко мне. Я вернулся в квартиру и начал одеваться, чтобы пойти купить пива – надо снять стресс. Когда уже собирался выйти, в дверь опять позвонили. Я резко открыл дверь. Мужик смотрел на меня стеклянными глазами. Из носа текла кровь. Губы и подбородок тоже были вымазаны кровью. Я почувствовал усталость. У меня даже не было больше сил его бить – на него это не действовало, он был как зомби. Я оттолкнул его, захлопнул дверь и спустился на один пролет.

— Лучше уходи. Чтоб, когда вернусь, тебя здесь не было.

— Открывай, поганец.

В магазине я купил четыре бутылки пива, одну открыл и сел на лавке у подъезда. Небо было все таким же серым и неопределенным. Домой не хотелось идти из- за этого придурка. Что с ним делать?

Я поднялся по лестнице. Мужика не было. Только на ступеньках лежали расческа и обкусанный коржик.

Я вошел к себе, включил опять кассету "Аквариума" и стал пить пиво. Странно, почему я так испугался, когда бил его? Он же не был опасен, он не собирался сопротивляться. Даже жалко его как- то. Глупо получилось. Я давно никого не бил. Хотя, наверно, он все равно ничего не почувствовал, потому что пьяный.

*

Я уснул и проспал почти до вечера. Планов не было никаких и, хуже всего, вообще ничего не хотелось делать. Но я убедил себя, что еще один вечер с пивом и телевизором мне не нужен. Лучше куда- нибудь поехать, что- то сделать, а не ждать, пока что что- то произойдет само.

Решил пойти в клуб. Рок- н- рольный, даже панковский. Я там часто тусовался лет пять назад, еще в институте, и знал, что он до сих пор существует.

Я надел майку "Marilyn Manson" — единственную свою "музыкальную" майку, которая попала ко мне, в- общем, случайно: я не очень любил Мэнсона, хотя альбом "Mechanical Animals" мне нравился, особенно песня про то, что все мы играем в каком- то поганом "dope show".

У метро купил еще пива, сидел на скамейке, пил, злился на мудака, который обосрал мне весь день своими звонками, но постепенно добрел, и мне даже становилось жалко этого старого, в общем, дядьку, у которого, наверное, есть дети и внуки, а он, упитый в жопу, ходит по чужим домам без штанов и получает по морде от таких как я…

У входа в клуб толпилась альтернативная публика лет шестнадцати- семнадцати. На их фоне я казался себе старым дядькой, но мне было до жопы. Я не ожидал встретить здесь знакомых: те, с кем еще контактировал, в этот клуб не ходили, а остальных просто не помнил и вряд ли бы узнал.

На афише были незнакомые названия групп, которые я прочитал и тут же забыл. Я купил билет и подошел к охраннику. Тот лениво обшмонал меня, а парень из клуба поставил мне на запястье печать – на ней стояло 17- 45 и название кинотеатра, которое размазалось и было нечитаемым.

Такую печать раньше ставили на билетах в кинотеатр. Я поднялся по лестнице наверх – сцена и бар были на втором этаже. Народу было немного. На сцене не было никого: или еще вообще не начинали, или был перерыв между группами.

Возле сцены и в баре тусовалась все такая же молодежь лет на семь- восемь младше меня, и я снова почувствовал себя старым. Чтобы убить эти мысли, я пошел в бар, купил пива и сел за столик, на единственный свободный стул. Возле меня сидели двое коротко стриженых крашеных чуваков. Еще два десятка таких же шныряли по бару, жали друг другу руки, обнимались, просто пиздели.

— У тебя, я вижу, майка "Мэрилин Мэнсон", — сказал один из моих соседей по столику.

— Правильно видишь.

— А у тебя правильная майка. За это стоит выпить, да?

— Ну, можно и выпить.

Он пошел к стойке и купил сто пятьдесят водки в графинчике и три пива. Я одним глотком допил свое пиво и отодвинул бутылку в сторону. Мы чокнулись, выпили водку и запили пивом.

— Я тебя здесь ни разу не видел, — сказал чувак.

— Я здесь лет пять не был.

— Ни хуя себе.

— Как здесь счас насчет баб?

— Как когда. По настроению. Иногда снимешь, пососешься за занавеской, а сегодня как- то не прет.

Я про себя усмехнулся. Наверняка, пацаны еще живут с родителями, и жилплощади свободной у них нет. Так что, максимум, на что они могут рассчитывать, так это пососаться с пьяной подружкой за вонючей заблеванной занавеской. Я потерял к ним интерес.

На сцене настраивалась какая- то группа. У меня в бутылке еще оставалось пиво, и я медленно допивал его. Народ постепенно прибывал, и вокруг становилось все больше здоровающихся друг с другом, обнимающихся и просто пиздящих подростков. Мои соседи по столу куда- то отвалили, ничего мне не сказав, но я особенно не расстроился.

Группа начала играть, и я переместился из бара к сцене. Совсем молодые пацаны – лет по шестнадцать- семнадцать – рубили хард- кор. У гитариста- вокалиста широкие штаны с карманами на коленях свисали так низко, что должны были вот- вот упасть. Несколько пацанов такого же вида – в широких штанах и бесформенных майках – устроили "мош- пит": прыгали под музыку, сталкиваясь между собой. Остальной народ отступил от сцены, освободив им небольшой пятачок.

После трех песен эти пацаны куда- то ушли, и вместо них на пятаке у сцены появились девушка с парнем. Они были пьяные и, кроме того, не вписывались в тусовочную толпу: она — в коротком трикотажном платье, он — в костюме. Пара танцевала под хард- кор — плохо, но раскованно, как все пьяные. У нее несколько раз задиралось платье, обнажая некрасивой формы трусы под колготками.

Вдруг она неожиданно сняла платье через голову и швырнула в сторону. Лифчика на ней не было, и она продолжала свой танец уже в одних колготках и трусах – туфли сбросила еще раньше. Зрители и музыканты довольно улыбались. Ее партнер снял пиждак, а потом и штаны, оставшись в длинных разноцветных "семейных" трусах.

Через толпу протиснулся охранник – коротко стриженный бугай с совершенно добродушным лицом – и что- то сказал девушке. Из- за музыки было не слышно, что именно, но она взяла с пола платье и залезла к нему на плечи, а он с еще более добродушным лицом понес ее сквозь толпу. Второй охранник подошел к ее партнеру и показал рукой на валяющиеся на полу штаны. Тот понял и начал натягивать их на себя.

— Мы очень рады, что среди нас еще встречаются такие вот классные девчонки, — сказал в микрофон вокалист. – Следующая песня посвящается им.

Больше ничего интересного не предвиделось, и я пошел в бар.

На моем месте сидела какая- то подружка.

— Я вообще- то здесь сидел, — сказал я.

— А сейчас здесь сижу я. И вообще весь столик занят. Здесь сидит группа "Ignition".

— И ты тоже в группе?

— Нет, мой муж в группе.

— А где он?

— Не знаю. Они куда- то пошли. Им где- то через полчаса на сцену.

— А- а- а. А что за группа? Я ни разу не слышал.

— Ну, группа как группа.

— Что играют, я имею в виду?

— Хард- кор.

— Сейчас почему- то все играют хард- кор.

— Тебе не нравится?

— Не очень нравится.

Подошел какой- то чувак и поставил на стол несколько бутылок пива.

— Где все? – спросила она.

— Готовятся.

— А- а- а.

Пацан ушел.

— Бери пиво, если хочешь, — сказала она. – Это за счет клуба. Гонорар группы – ящик пива.

— Спасибо.

Я взял бутылку. Мы чокнулись.

— Ты доволен жизнью? – спросила вдруг она.

— Нет.

— И я нет. У нас ребенок, а муж думает только о музыке, на семью ему наплевать.

— Я не это имел в виду.

— И я не это.

Некоторое время молча пили пиво. Я рассматривал ее. Она была не очень красивой, скорее обыкновенной. Но мне все равно пришла мысль, что хорошо бы, пока ее муж где- то там готовится к концерту, накачиваясь пивом, пойти с ней в какой- нибудь угол, за занавеску, и "пососаться" там, как будто нам по семнадцать лет.

— Какое у тебя образование? – спросила она. — Высшее?

— Аспирантура.

— А, ты более образованный.

И захохотала.

Я допил пиво и взял следующую бутылку. В этот момент подошли музыканты.

— Знакомьтесь, это…

— Сергей.

— …большой поклонник группы Ignition.

Чувак, который сел с ней на один стул, наверное, и был ее мужем. Невысокий, темноволосый и довольно симпатичный. Скорее всего, младше нее. Другой чувак сел рядом со мной и постоянно болтал:

— Хард- кор – это класс, круто. Limp Bizkit, Korn – вот он крутняк.

Я слушал и кивал головой. Я терпеть не мог эти тупые команды.

Потом музыкантов позвали на сцену настраиваться, и она пошла с ними – помогать, хотя чем она могла помочь? Я был уже хорошо пьян, и куда- то идти было лень. Они долго настраивались, потом спели одну песню, еще одну и остановились. Включилась фанера. Минут через пять все снова оказались за столом.

— Что так мало играли? – спросил я.

— Струна порвалась.

— И запасной не было?

— Нет. И гитару никто не дал – все уже разошлись, у кого были инструменты.

— Жалко.

— Насрать.

Клуб пустел. Несколько человек спали прямо за столом, положив головы на руки, а еще несколько скрючились в углу. Две пары пьяных тинейджеров прыгали у сцены под Limp Bizkit. Музыканты про что- то болтали, но я их не слушал. Мне было грустно и одиноко. Потом они сунули мне рюмку водки, я выпил и запил чьим- то пивом. Скоро я вырубился.

Меня растолкал охранник. Было пять утра, клуб закрывался. Я сидел за столиком один, музыкантов не было.

Я поднялся и вышел на улицу. Было прохладно: август все- таки. Поеживаясь, я поперся к остановке, на ходу пересчитывая деньги. Но подошел автобус, и такси не понадобилось.

Автобус был полупустой, в нем сидели только несколько дачников и пьяный мужик в костюме. Я сел на свободное сиденье и заснул. Проснулся – к счастью – за три остановки до своей.

Дома лег на диван и вырубился. Когда проснулся, был почти вечер. Жратвы в квартире почти не было, а идти в магазин было лень. Яичницу жарить тоже не хотелось. Я заварил чай и жевал черствоватый хлеб с несвежим маслом.

Раньше в том клубе все было по- другому. Или это просто теперь казалось, что по- другому, потому что сам я был младше. Или потому, что сам не знал, чего хотел и зачем туда пошел. Всем этим тинейджерам хорошо – все им до жопы, главное – выпить или покурить травы, забалдеть и потом "пососаться за занавеской", а в лучшем случае, если дома никого нет, то и поебаться. А что мне надо, я не знаю.

Я медленно мыл посуду, слушая какое- то ФМ- радио. Я их обычно не слушаю и потому не знаю названий. Играла на нем голимая попса, но мне было все равно. Диджей нес невообразимую хуйню, ему звонили шестнадцатилетние девочки и жаловались, что им скучно и лето кончается и скоро в школу и вообще все плохо.

Я оделся, вышел из дома, сел на остановке в автобус. Он был пустой — только несколько тинейджеров с бутылками пива в руках сидели в хвосте, что- то возбужденно рассказывая друг другу. Они вышли за одну остановку до конечной – вокзала. Я доехал до конца.

Иногда, задерживаясь по вечерам на работе, я потом заезжал на вокзал выпить пива. Покупал бутылку в круглосуточном киоске и садился в скверике, где тусовались в основном бомжи и ищущие приключений командировочные, у которых до поезда оставалось несколько часов.

Но сейчас я решил пойти в бар, где наливали бочковое пиво – в стороне от зала ожидания, за киосками. За несколькими круглыми стойками стояли люди – те же самые командировочные и бомжи – и пили пиво из пластиковых полулитровых стаканов. Тут же расположилась местная "мафия" — бандитского вида алкаши и с ними несколько блядей.

Я подошел к окошку, купил пива и стал у свободной стойки. Медленно пил пиво и разглядывал "мафию". Алкаши насчет чего- то разбирались между собой и громко орали, потом ушли, оставив своих блядей. Одна из них подошла к моей стойке.

— Привет.

— Привет.

— Купи мне пива.

— И дальше что?

— Ничего. Попьем с тобой.

— Я и один могу попить.

— Пошел ты на хуй, придурок.

Она перешла к соседней стойке, у которой стоял майор авиации. Он купил ей пива, и я стал наблюдать за тем, что будет дальше. Интересно, как они его обуют? Она отведет его к себе домой? Или просто за киоски? Или обувать его не будут?

Почему- то эти мысли казались мне самыми простыми и приятными, и ни о чем другом думать не хотелось. Я купил еще пива, потом еще, и вообще уже ни о чем не думал, только смотрел в свой стакан с пивом, а смотреть на что- то другое кайфа не было.

Скоро майор вернулся, один, без блядины, потом заморосил дождь, а за мою стойку перебрались двое алкашей из "мафии", и я решил, что пора валить.

Автобусы уже не ходили, и пришлось ловить такси. Кроме меня, на остановке стояли парень и девушка лет по двадцать и ругались друг с другом.

— Я извиняюсь, — сказал я им. – Если вам тоже в Малиновку, можем поймать такси вместе. Половину вы, половину я: дешевле будет.

— Да, конечно, — сказала девушка, а ее спутник недовольно на меня посмотрел. Может быть, вовсе не недовольно, просто он был сильно пьяный.

Девушка пьяной не казалась. Еще я заметил, что под ее белой майкой нет лифчика.

Подъехала машина, и мы сели втроем на заднее сиденье: спереди сидела какая- то тетка.

Когда проехали полдороги – они все это время молчали, и я тоже – я сказал:

— У меня есть предложение. Если вы не слишком торопитесь, можно пойти ко мне, выпить водки. Я живу один, и мне скучно.

— Да, можно, конечно, — сказала она.

Парень никак не возразил.

— Как вас зовут? – спросил я.

— Меня Наташа, а это Вова.

— А я Сергей.

— Где ты работаешь? – спросила она, когда мы уже вошли в подъезд.

— В фирме.

— А что ты там делаешь?

— Ну, всякую работу. А ты?

— Я учусь. В училище. На секретаря.

— А ты?

— Работаю. На хлебозаводе. Грузчиком.

Чувака, похоже, вдохновила возможность выпить водки, и он уже не выглядел таким мрачным.

В квартире я достал из холодильника бутылку водки, хлеб и лук – яичницу жарить было лень, а больше ничего не было.

— Надеюсь, вы не голодные, — сказал я.

Они уже расселись на моих облезлых табуретках. Я достал пластиковые стаканы – у меня не было трех одинаковых стеклянных.

— Ну, за знакомство, — сказал я. Мы нелепо чокнулись пластиковыми стаканами и выпили.

— Ты совсем один живешь? – спросила она.

— Да.

— А родители?

— У них своя квартира.

— А эта твоя?

— Моей бабушки.

— А где она?

— Умерла.

Я сразу же налил по второй. Выпили. Чувак положил голову на стол и закрыл глаза. Я посмотрел на нее. Она улыбнулась:

— Ты не боишься?

— Чего?

— Что он проснется.

— Нет.

Мы поцеловались, потом я разлил остатки водки по стаканам. Выпили и перешли в другую комнату.

Присутствие чувака в соседней комнате возбуждало, но алкоголь, наоборот, притуплял все ощущения, поэтому получилось так себе. К тому же, она все время доставала меня вопросом "А что, если он проснется?", а после этого испуганно- похотливо улыбалась. Я не рассуждал о том, что бы я делал, если бы чувак проснулся: у меня наступил полный похуизм.

Когда оделись и вернулись в комнату, я спросил:

— Какие у вас с ним отношения?

— Никаких. Пока.

— А когда вы познакомились?

— Неделю назад.

— И еще ничего?

— Ничего. Но я же сказала. Пока. Он мне нравится на самом деле.

— А я?

— Не знаю.

— Давай, буди его.

Это оказалось сложным делом. Чувак посылал нас на хуй, говорил "Отстаньте от меня". Мы кое- как выволокли его из комнаты в прихожую, потом в коридор. Я сначала хотел проводить их только до лифта.

— Посади его внизу на лавку, пусть трезвеет. А сама иди домой.

— Нет, ты что? А если его убьют.

— Никому он не нужен. Такие, как он, пьяные по всему району сейчас валяются.

— Нет, все равно. Я поведу его домой.

— Ладно, я помогу.

Мы втащили его в лифт, потом, внизу, вывели на улицу. Он все время говорил какую- то хуйню, сопротивлялся и цеплялся за двери. К счастью, чувак жил недалеко, всего за несколько домов, и мы кое- как довели его до квартиры и позвонили в дверь. Стоять он не мог, и сразу сел на грязный каменный пол. Мы спустились вниз на одну площадку и уже оттуда услышали, как дверь открылась и какая- то тетка – наверно, его мать, закричала:

— Ах ты сволочь, опять пьяный!

— Ну что, пошли еще водки купим? – спросил я.

— Нет, я домой.

— Ну, ладно. Телефон напиши.

Она достала из сумки блокнот, вырвала листок и написала номер. Я сунул листок в карман.

— Пока.

— Пока.

Светало. Я решил уже не ложиться. Алкоголя в голове почти не осталось, одно только чувство усталости. Хотелось жрать, и я разбил на сковороду три яйца. Из тарелки, бывшей вместо пепельницы, воняло. На столе стояли пустые пластмассовые стаканы. На одном остался розовый отпечаток ее помады.

К следующему рассказу

Читайте также:
Случай человека-проклятого
Случай человека-проклятого
Эмиграция в одиночество
Эмиграция в одиночество
Экзистенциальная Благотворительность
Экзистенциальная Благотворительность