Содержание:
Каникулы
Ура! Каникулы! Три месяца! Вчера был последний день учебы, но это даже и не учеба была. Просто приходили два плешивых дядьки и толстая тетка отбирать учеников в школу для дураков на следующий год. Спрашивали таблицу умножения, шестью восемь шестьдесят четыре (или нет?), чем отличается бык от трактора, и что тяжелее — килограмм хлеба или килограмм сахара. Но кого выбрали, они не сказали, скажут потом. А пока можно играть в футбол и в деньги и докуривать бычки и швырять камнями в поезда, чтобы разбить стекло, и отлавливать и вешать черных котов и много-много всего остального.
***
Завтра встану поздно-поздно и выйду на балкон и гляну вверх на синее-синее небо и плюну вниз на лысину соседа снизу, который делает зарядку на своем балконе, и он закричит: что это, блядь, дождь, что ли или нет?
А я побегу в туалет ссать, пожру на кухне — и на улицу, чтобы успеть залезть за яблоками в сад к Уроду, пока он не вернулся с базара. Яблоки еще зеленые и невкусные, но зато рвать их в Уродовом саду — кайф, а самый кайф — это видеть его морду потом, когда он понял, что яблок нету: все оборвали.
А потом — на карьер купаться, хоть вода там и рыже-буро-малиновая из-за химкомбината и клейзавода, на котором делают из костей удобрения, и там есть еще крысы по полметра ростом, и их можно бить палками, но сейчас как-то лень. Какие еще крысы? Не до крыс тут.
Жалко, что баб на карьере почти нет, а те, кто есть, купаться не ходят — ссыкухи. Расстелили одеяла и лежат кверху жопами. И сколько ты к ним не подходи — типа девочки, пойдемте покупаемся, — сделают колхозные рожи: мы не купаемся, и нам и здесь хорошо, типа такие примерные и целки. Но меня вы наебете, когда я срать сяду. Я про вас все уже знаю, кто с кем и когда и куда.
А после карьера пойду домой жрать, пока еще никого нет, а то начнут мне морали читать, что надо дома по вечерам сидеть, а не шляться где попало и что это у тебя за компания, и такие друзья ни к чему хорошему тебя ни приведут, и сидел бы ты лучше дома и книжки читал — вон сколько в списке литературы на лето, а ты?
Я? Что я? Я ничего, лучше бы вы мне поменьше мозги ебали, а то я вообще тогда домой жрать не пойду, украду что-нибудь в магазине. Главное — не попасться продавщицам, а то отпиздят швабрами и сдадут ментам, а менты — вообще все козлы и шакалы, ну про них и говорить нечего.
А вечером — через забор и на дискотеку, где все свои и никто не будет доколупываться, что, типа, хули вы приперлись, малые.
Нас свои пацаны еще в том году обещали пустить на групповуху к Наташке, но потом сами не пошли, передумали, а может нас не захотели брать — типа, малые еще, рано.
А мы ничего не малые и задирали бабам юбки после дискотеки много раз и щупали их, но бабы могут оказаться не одни, а с пацанами, и тогда надо съебывать, а то их пацаны, особо если бухие, так отработают, что потом неделю будет не до дискотек, даже дрочить и то не захочется. А все из-за баб, сук поганых.
Дискотека кончится, но домой идти рано – еще только двенадцать. Значит, можно еще полазить по парку, поискать, где целуются и ебутся, и вспугнуть и камнями закидать, но не дай бог нарваться на пацанов, которые одни и без баб, и потому сидят грустные и бухают.
А перед сном забежим еще раз в сад к Уроду — сказать спокойной ночи. Он сад сторожит, ходит по нему с ружьем, и мы крикнем ему: спокойной ночи, Сергей Степаныч, не засни, а то сад тебе спалим, а он закричит: уходите отсюда, мерзавцы, я шутить не буду.
И все, теперь – домой, спать. А завтра – все то же самое.
